Не могу знать. Если честно, он понизил голос, проходя мимо стойки распорядителя. Ее муж любит уезжать в ночь. И по ночам любит гулять уж такой человек, на последнем слове голос Гурвиса дрогнул, будто произносил его с большим сомнением.
Салгор, вы тут сами, сказал я, видя, что мой ученик устроился с эльфийкой на нашем обычном месте столике возле большого цветочного горшка.
Я же прошел дальше в зал и выбрал стол у второго окна. Людей в это время в обеденном зале собиралось мало, и подавальщица полненькая, чернявая женщина средних лет почти сразу подошла к нам. Приветливо улыбнулась, скороговоркой огласила меню, посоветовала грибной суп. Я его и заказал. К нему попросил гусиные крылышки, томленные с овощами.
Гурвис, тебе что? спросил я, выжидательно глядя на паренька. Выбирай без стеснений, что понравилось. Или после графской кухни тебе все будет казаться невкусным? я усмехнулся, хотя шутка вышла кислой, и настроения как-то не было. Голову полнили мысли о госпоже Арэнт, ее муже и письме, которое явно не должно меня обрадовать.
Если можно, мне бы жареных карасей. Кусочек хлеба и все, сказал он, когда подавальщица черкнула что-то на бумаге и отошла, добавил: У ее сиятельства такое не готовят. Я никогда не ел у нее карасей, а я правда их люблю. Отец ловил карасей и пескарей, а мама жарила так было в детстве. Мы жили очень бедно, но воспоминания бывают дорогими не только о богатой жизни.
Это точно, я кивнул, думая, что Гурвис уже считает себя совсем взрослым. Впрочем, как и Салгор. Забавно это было. В самой первой жизни и я считал себя взрослым уже лет в 17 или еще раньше. Но как это было наивно тогда с моей стороны!
Я молчал, ожидая, когда он достанет письмо. Слуга Ольвии расстегнул колет и бережно извлек из внутреннего кармана белый прямоугольник, заклеенный печатью с рельефом волчицы, той самой, которую я видел в первый день пребывания в этом мире на двери графской кареты. Это воспоминание шевельнулось во мне, при чем как-то болезненно, хотя не было к тому причин. Казалось, что все это: карета Ольвии, ее трогательная забота обо мне совершенно незнакомом человеке ее голос и ее глаза все это было очень давно, хотя на самом деле не прошел даже месяц. Месяц Диких Скакунов он был в самом деле диким, и столько успело случиться! С этими неожиданно нахлынувшими воспоминаниями я лишь сильнее утвердился в словах, сказанных вчера Яркусу, что теперь для меня важна только Ольвия. Да, да, именно так! С Ионой у меня ничего не вышло, и может оно к лучшему. С Флэйрин тоже как-то не сложилось, и неизвестно, увидимся ли мы когда-либо. Может, встретимся там в подземелье, когда я буду проходить по темному коридору с Ольвией к реке. Поэтому для меня была и есть только милейшая госпожа Арэнт, которую я, наверное, люблю. «Наверное» потому, что для меня это всегда было сложным в определении, сложным состоянием души, ввиду особенностей моего восприятия. Ведь оно несло многие предыдущие жизни и воспоминания, в которых тоже было много любви, много женщин их я не имел права забыть. Только это вовсе не значит, что моя любовь, вмещающая не одну женщину, стала для меня не настоящей.
Поддев ногтем печать, я сорвал ее. Образ волчицы на сургучной кляксе беззвучно упал на стол, но при этом она будто продолжала смотреть на меня. Я развернул лист бумаги и начал читать.
С первых строк я не мог поверить написанному. Слова Ольвии шли в такой диссонанс с мыслями, только что посетившими меня, что мое сердце сжалось и дальше не билось, а вздрагивало, словно кто-то сжал его холодной рукой.
Я оторвал взгляд от бумаги, и пальцы судорожно смяли ее, хотя я еще не дочитал письмо. Хотелось выкрикнуть: «Как это может быть? Как она может писать такое? Я не верю, что с ее стороны наши отношения были несерьезными! Не верю, что она решила остаться с мужем!». На самом деле такого просто не могло быть, ведь она много раз говорила, что Малгар сделал ее несчастной и она много бы отдала, чтобы навсегда порвать с ним! Как может такое быть, что она снова решила быть с ним
Подавальщица для меня появилась будто из пустоты, как появляется призванное магом существо. Со стуком поставила тарелки, сказала что-то. Я не понял ее слов и просто кивнул. Я почувствовал аромат грибного супа и жареной рыбы, но прежде, чем обратить внимание
на еду, все-таки дочитал письмо, хотя не желал этого делать.
«Мы уезжаем, в ближайшее время. Не знаю точно когда. Может завтра. Я молю богов, чтобы это случилось скорее. Скорее потому, что очень боюсь за тебя: боюсь, что Малгар узнает о тебе и тогда случится непоправимое. Еще раз прости, мой дорогой. Наверное, тебе очень больно. Мне тоже, но такова жизнь, и мы должны не только играть в нее, но и жить в ней, а значит хотя бы иногда быть твердыми и принимать правильные решения. Целую тебя последний раз и на этом прощаюсь. Пожалуйста, не ищи со мной встречи, иначе ты погубишь меня и себя!», были последние строки, написанные ей. Я свернул письмо, сунул его в карман, чтобы позже перечитать еще много раз и попытаться понять женщину, которую я особо выделил для себя и полюбил.