Этим выбором Дерек подчёркивал, что он больше ни на йоту не принадлежит ньонскому владыке что, впрочем, на взгляд Грэхарда, и без того было очевидно.
«Он меня боится», повторял внутри себя Грэхард, и эти горькие слова вонзались в его сердце осколками уже несуществующей реальности. Той реальности, в которой Дерек бесстрашно говорил ему в лицо всё на свете потому что знал, что Грэхард никогда ничего ему не сделает.
«А потом я его ударил», напомнил сам себе владыка.
Сам всё разрушил.
Не на кого теперь жаловаться.
Какое у него есть право на эту обиду, если он своими собственными руками точнее, своим собственным кулаком, обозначил, что Дереку есть, чего бояться?
«Получил то, что заслужил», холодно и строго напомнил себе Грэхард, не желая замечать, что внутри его души неистовым морским шквалом, снося любые доводы разума, как песочные преграды, исступлённо растёт надежда на снисхождение и прощение надежда на то, что Дерек однажды вернёт ему свою дружбу.
644 год
Грэхард с минуту смотрел на неё, не решаясь раскрыть: ему не верилось в то, что он наконец-то узнает, что теперь происходит с Дереком.
Наконец, собравшись с мыслями, он отворил обложку.
И тут же шумно вздохнул от удивления: на него с тщательно прорисованного портрета сияли светом знакомые глаза.
Точь-в-точь такие, какие он и помнил: светло-карие, распахнутые, словно подёрнутые мечтательной солнечной дымкой.
Грэхард сморгнул; обнаружил, что, по правде, одни глаза от старого Дерека и остались.
Странно, непривычно и дико было видеть густую ухоженную бороду и усы: сколько Грэхард помнил, у Дерека никогда не получалось их нормально отрастить. Жидкие и тонкие волосики смотрелись глупо и жалко, портя его лицо, и он раздражённо сбривал их, осознав, что очередная попытка не удалась. Должно быть, с возрастом что-то изменилось: теперь растительность смотрелась весьма внушительно и органично.
Лицо Дерека и вообще изменилось: стало старше, выразительнее, рельефнее. Ничего от знакомого Грэхарду мальчишки! Зрелый мужчина с характером совершеннейший незнакомец!
Жадно вглядываясь в каждую мелочь, Грэхард что-то узнавал, чему-то удивлялся, и чувствовал, как сердце его переполняется радостью и гордостью, как будто он смотрит на своего выросшего сына, а не на старого друга. Ему было почему-то глубоко, отчаянно приятно, что Дерек стал таким сильным, внушительным, харизматичным!
Портрет он разглядывал долго, так и сяк представляя себе знакомую игру мимики на новом лице и восхищаясь тому, что рисовалось его воображению. Дорого бы он дал, чтобы посмотреть в реальности на то, что теперь играло в его фантазии! По всему выходило, что Дерек теперь был чрезвычайно хорош внешне даже лучше, чем был в юности, и наблюдать его живую смену выражений было бы весьма интересно!
Закончив, наконец, с разглядыванием, Грэхард перешёл к следующему листку досье.
Там значилось, что господин Анодар видный анжельский промышленник, купец и учёный. Грэхард, прищурившись на шальные солнечные лучики, залетающие в окно с прибрежным ветром, искренне заинтересовался, как это
по лицу Грэхарда, врываясь в кабинет оттуда, снаружи, где в весеннем воздухе ворковали над окном голуби.
Отвлёкшись от тягостных воспоминаний, Грэхард снова решительно придвинул к себе папку и продолжил изучение документов.
Вслед за собранными сведениями был отчёт агента, который свёл с Дереком знакомство на одной из торговых ассамблей под видом ньонского купца.
Господин Анодар и господин Тогнар пришли вместе. Ясно было, что у господина Тогнара имелись обширные планы он с места, ни с кем не здороваясь, рванул к одному из купцов и, невежливо вмешавшись в его разговор с другим лицом, увлёк для приватной беседы. Никого в обществе этот манёвр не удивил и не вызвал осуждения очевидно, именно такая манера и свойственна господину Тогнару всегда, и никто от него иного и не ждал.
На этом месте Грэхард фыркнул, вообразив себе эту картину.
Что касательно господина Анодара, то он, напротив, принялся обходить всех, здороваясь. Кажется, все или почти все были ему прекрасно знакомы он обменивался некоторыми репликами, зачастую о погоде, и улыбался как старым знакомым.
Далее отчёт повествовал о том, что агент был представлен Дереку в качестве ньонского купца, торгующего шёлком.
Ни одна ткань мира не сравнится по нежности и мягкости с ньонским шёлком! пожимая мне руку, он весело смеялся, выговаривая этот комплимент. Прекрасное у вас ремесло!
Я хотел было завязать с ним разговор, но его отвлёк внезапно появившийся из ниоткуда господин Тогнар.
Дер, надо срочно ловить болванки! в большом возбуждении воскликнул он.
Мгновенно потеряв интерес ко всем окружающим, господин Анодар даже чуть подскочил, пылко соглашаясь:
Ну так давай ловить!
Перемена была весьма разительна; до этого момента он выглядел пусть и весьма живым и непринуждённым, но достаточно солидным и серьёзным человеком. Теперь же, словно зажёгшись энтузиазмом господина Тогнара, он растерял всю солидность, и, подхватив того под руку, потащил его куда-то, ни капли не заботясь о том, что его поведение сочтут невежливым.