Поскольку мистер Лэнгли отказался от обеда и куда-то исчез, Вирджинии пришлось выслушать не один вдохновенный монолог экономки, посвященный причудам хозяина (которые она, конечно, ни в коем случае не обсуждает и не осуждает), безумию архитектора, возведшего этакого монстра, шумным туристам из Бата, которые повадились гулять в окрестностях и портить чудесные розы, которые выращивают супруги Салливан (у них коттедж в полумиле отсюда, чудесные люди, да). К часу обеда у Вирджинии уже голова кружилась от совершенно ненужных, бесполезный сведений, которыми жаждала с ней поделиться словоохотливая миссис Симпсон. Это, наряду с пренебрежительным отношением экономки, вызывало раздражение, так что после обеда Вирджиния поспешила сбежать наверх.
В Романской башне было холодно, не помогала даже взятая с собой грелка. Натянув на ноги пару шерстяных носков, Вирджиния забралась под одеяло и, подвинув к себе лампу, раскрыла книгу. Вальтер Скотт за истекшие часы не стал интереснее, и его пришлось отложить. С неохотой Вирджиния выбралась из-под одеяла и спустила ноги на коврик, чтобы пойти за припрятанным в саквояже Шекспиром. В этот момент погас свет.
Глава 2. Белая дорога
Ведь лунного света нет
на Белой
дороге...
Н. Гейман
За завтраком ("Вы возможно и будете завтракать с мистером Лэнгли, но сегодня он уехал в Бат. Мы завтракаем в восемь, не опаздывайте") Вирджиния поинтересовалась, часто ли в доме бывают перебои со светом. В ответ миссис Симпсон поджала губы и сообщила, что электричество, это причуда мистера Лэнгли, без которой в этом доме прекрасно обходились до последнего момента. В подвале и в кладовой, конечно же, есть масляные лампы, а в буфете связка великолепных стеариновых свечей, но мистер Лэнгли запрещает ими пользоваться, потому что от этого мол де может случиться пожар. Создавалось впечатление, что любое начинание хозяина экономка воспринимала, как личное оскорбление. Тогда же, за завтраком Вирджиния неловко обмолвилась о миссис Лэнгли, некролог которой прочитала вчера в альманахе. Горничные побледнели, кухарка издала странный кашляющий звук, словно поперхнулась, а рот миссис Симпсон стал и вовсе похож на куриную гузку.
- Я не вмешиваюсь в дела леди и джентльменов, - сказала экономка, - чего и вам советую. Миссис Урсула была доброй христианкой, и довольно того.
У Вирджинии создалось впечатление, что покойная хозяйка нравилась экономке еще меньше здравствующего хозяина, но вдаваться в расспросы она не стала. И так уже вся прислуга смотрела на нее с неудовольствием.
Так случилось, что до ланча ей совершенно нечем было заняться, и Вирджиния решила осмотреть дом, тем более, что это не было ей запрещено. Весь коттедж содержался в образцовом порядке, потому что миссис Симпсон, очевидно, знала свое дело безукоризненно. Пускай женщиной она была неприятной, но столовое серебро у нее блестело, а простыни были накрахмалены и отглажены .
Первый этаж нагнал на Вирджинию страх, слишком он был темен, да еще эти безобразные лица с портретов провожали девушку мрачными враждебными взглядами. К тому же, здесь было множество запертых дверей, как пояснила пробегавшая мимо горничная Джейн, ведущих в две маленькие гостиные, закрытые еще при матушке нынешнего мистера Лэнгли, в кладовые и в подвал. Второй этаж оказался намного светлее и приветливее. Несмотря на позднюю осень в вазах стояли цветы - скорее всего из оранжереи, а картины изображали пасторальные пейзажи и сцены охоты. Из окон, особенно из большой гостиной, открывался великолепный вид на окрестности. Видны были и шпили церквей, и отдаленные очертания Бата, и даже дымки курящихся труб. Но наибольшее внимание Вирджинии привлекла странная белая полоса, змеящаяся к горизонту.
- Это Белая Дорога, мисс, - пояснила вторая горничная, Мэри, стирающая пыль с горки с мейсенскими фарфоровыми фигурками. - Мы так ее называем, потому что она вся белая. Говорят, ее еще римляне построили. Ой, мадам так не любила эту дорогу!
Горничная умолкла, но видно было, что ее просто распирает от желания поделиться сплетнями. Вирджиния поощряюще хмыкнула. Тогда Мэри подошла к окну и принялась деловито поправлять и без того ровные шторы.
- Вы из Лондона, мисс, образованная очень, и скажете, что это глупости. Но и мадам была очень образованная. Она говорила, ей все время сон снится дурной про эту дорогу. Будто бы супруг ее, наш хозяин, дай ему бог здоровья, зовет ее домой. Загулялись они в лугах, там луга и есть вроде как какие-то развалины, тоже белые, и они там и в самом деле часто гуляли. Вот загулялись они в лугах, и мистер Лэнгли уже домой пошел, а миссис Лэнгли еще осталась, чтобы что-то нарисовать. Ох, как же она рисовала! У мистера Лэнгли в кабинете есть три ее картины, и еще две остались в ее спальне. Словом, снится миссис, что осталась она порисовать... слово она такое сказала странное.. цветы вроде... ах, да! Асфодели она рисовала, а мистер Лэнгли пошел домой. И еще говорит: "Любовь моя, уже смеркается, ты можешь заблудиться, так я помечу тебе дорогу". А как она могла бы заблудиться, если там всего одна дорога и прямиком до нашего коттеджа? Но это же сон. Вот, мне мадам все подробно пересказала, дорисовала она эти асфодели, сложила листы в альбом, краски в свой чемоданчик и пошла домой. А темно уже, и ни звезд, ни луны на небе нет. Ну, мадам и чуть не заблудилась, хотя там никак не заблудишься. И тут она видит темные пятна прямо на белой дороге. Мадам и говорит, она во сне сразу догадалась, что это мистер Лэнгли ей дорогу помечает, ну и пошла вперед, все на эти пятна смотрит. Дошла она до нашего дома, дверь, видит, нараспашку. Входит, поднимается в кабинет мистера Лэнгли, и чует - кровью пахнет. Тут, мадам говорит, она чего-то испугалась во сне, и за портьеру спряталась. Портьеры в кабинете хозяина бархатные, прямо в пол, за ними можно легко спрятаться. Стоит она там, едва дышит, вдруг видит, входит мистер Лэнгли и волочет за