Они пали, мой голос, низкий и звенящий, разрезал траурную тишину. Не в пьяной драке, не во дворцовых интригах. Они пали на поле боя. Защищая своих близких. Защищая нас. Защищая Империю от тени, что подкрадывается к самым ее стенам. я сделал многозначительную паузу. В зале послышался сдавленный всхлип. А тень. Она уже не тень. Она чудовище, захватившее некоторые регионы нашей страны. 'Платон говорил, что государство это корабль, а правитель его кормчий. В бурю кормчий должен быть тверд. Но корабль не устоит без крепких досок корпуса, без верных гребцов. Эти люди я кивнул на гробы были этими досками. Этими гребцами. Их жертва напоминание. О долге. О цене бездействия. О том, что Империя стоит на костях своих героев. Вечная им память. Вечный покой!
Последние слова прозвучали как приговор. Не только им. Но и мне. Всем нам.
Я сделал шаг назад. Патриарх начал зачитывать последнюю молитву. Мои янтарные глаза скользили по рядам знати и фиксировали отсутствующих. Не было князя Голицына с сыновьями. И графа Оболенского. Это были мелкие фигуры, но
От мыслей меня отвлек Рябоволов, подкравшийся со спины. Его едва слышный шепот аккуратно коснулся моего уха:
Всех, кто не явился на похороны, мы ведем. Недовольные под колпаком. Только прикажите, и мы их быстро выведем на чистую воду
Пока не стоит. прошептал я ему. Не будем будить лихо, пока оно спит тихо.
Рябоволов кивнул и отошел в тень.
Похороны продлились недолго, и я был рад покинуть это кладбище несбывшихся надежд. Как говорится: время живым, а мертвым мертвым уже ничем не поможешь.
Примерно с такими мыслями я и вернулся во дворец. Блеск Тронного зала после мрака усыпальницы резанул глаза. Пурпур и золото вокруг показались кощунственно яркими на фоне только что пережитого горя. Но театр Империи требовал продолжения. Мне стоило вручить
награды. Награды всем, кто выжил в том аду. Мне нужно было воодушевить людей.
Анну посадили на почетное место рядом с троном. Жизни в ней по-прежнему было не больше, чем в статуях во дворе. Ее взгляд скользил по позолоте, но ничего не видел. Рыльский стоял чуть поодаль и формально командовал почётным караулом. Он получил приказ присутствовать. Тень страшной внутренней бури читалась в каждом его мускуле. Он старался не смотреть на меня и Анну. И я понимал его
Что до церемонии, то она обещала быть короткой. Я называл имена. Немногочисленные гвардейцы, выстоявшие у Купола, низко кланялись. Все остальные им вторили.
Дошла очередь и до Орловской. Она вышла вперед. На ней сидел парадный мундир Ордена Охотников темно-синий бархат с серебряными галунами. Серебряная пуля, выглядывавшая из-под воротника, теперь блестела рядом с высшим орденом Империи, «Звездой Георгия», который я вручил ей лично. На ее лице бушевал коктейль эмоций: гордость и радость, а также глубокая и жгучая неловкость. Она не привыкла к орденам в тихих кабинетах. Ее стихией оставался бой с демоническими отродьями и горячий ветер Запределья. Она сжимала пустой футляр так, словно это была граната с выдернутой чекой. Непривычная роскошь и всеобщее внимание смущали ее.
Служу Империи, Ваше Величество! тихо бросила она. Ее сапфировые глаза сверкнули космической синевой.
Я кивнул и улыбнулся
Империя всегда будет помнить своих героев, Валерия!
Затем ко мне по регламенту подошел Рыльский. Он получил свой орден «За Верность». За спасение Ольги. Ирония этого была горькой, как полынь. Лев Павлович взял коробку, его пальцы дрожали.
Благодарю, Ваше Величество.
Старый медведь не мог поднять глаза на меня.
Каждый гвардеец также получил свою награду. В их суровых взглядах читалась горечь от потери товарищей и гордость вперемешку со страхом перед будущим. Вручая награду последнему молодому ефрейтору с перевязанной головой я на секунду положил руку ему на плечо. Это был редкий, почти человеческий жест в этой ледяной формальной пантомиме. Парень вздрогнул, его глаза расширились.
Держись, солдат. Ты молодец! шепнул я ему, а потом обхватил взглядом всех собравшихся. Единство! мой голос загремел под сводами, заставил вздрогнуть придворных. В час испытаний именно единство, верность долгу и мужество простых людей спасают Империю! Истинный государь должен опираться на тех, кто готов защищать его не из милости, а по долгу и вере. И сегодня я сделал многозначительную паузу, почуствовав, как нарастает напряжение. я хочу представить вам других верных сынов России. Тех, чья верность уже доказана кровью в тени, но чьи заслуги перед троном только начинают расти. Приведите их!
Двери распахнулись, как по волшебству. И в зал вошла новая реальность. Грубая, воняющая порохом, потом и кровью.
Степан Песец шагнул первым через порог. Его единственный глаз сверлит зал, цепляясь за блеск и бархат, за бледные, перекошенные от ужаса и презрения лица придворных. Наверняка, в этот момент он подсчитывал прибыль при удачном чесе здешних господ. На нем висела старая потертая кожанка. Курительная резная трубка выглядывала из-за широкого пояса-кушака. Его борода топорщилась черной-белой гривой.
За ним твердым шагом гарцевал Вадим Петрович. Он был невозмутим, как скала. Его лиловый сюртук в этом зале выглядел, мягко говоря, не к месту. В синих глазах охотника пряталась аккуратная настороженность.