Бессмысленный
и беспощадный, русский бунт тихо резюмировал я, внимательно наблюдая за обстановкой.
Кровные родственники тех самых пленников, что дрожали вчера на холме под моим взглядом, не выдержали. Страх за судьбу близких, ярость от унижения, подогретые слухами о моей беспощадности и, вероятно, тайными агентами Рябоволова, перевесили страх перед Луначарским и Верейскими. Они подняли свои домовые гвардии, свои наемные отряды магов и головорезов. Их цель была простой и довольно отчаянной: вырвать своих из лап «Брусилова», а для этого устранить верхушку ЛИР, посеяв еще больший хаос и заслужив тем самым пощаду.
«Глупцы, подумал я с ледяным удовлетворением. Но полезные глупцы. Каждый их удар по ЛИР это минус к обороне стен, минус к морали защитников. Каждая капля крови, пролитая ими в городе это масло в топку моего наступления.»
И вот он, самый сладостный момент. На Спасской башне, над еще дымящимися воротами, которые вчера распахнулись для самоубийственной атаки Шуйских, заколебалось алое знамя ЛИР. И упало. Его место занял стяг одного из мятежных княжеских родов черный конь на золотом поле. Вслед за этим несколько ворот на восточном участке стены распахнулись изнутри. Из них хлынул поток людей нестройный, но яростный. Конные дружины в пестрых ливреях, пехота в артефактной броне, с мушкетами наперевес, несколько неуклюжих паровых големов, явно доморощенного производства. Они не шли строем. Они бежали. Бежали прочь от горящей, ревущей Москвы, прочь от междоусобной бойни. Прямо к моим позициям. К «спасителю» Брусилову, надеясь на милость в обмен на предательство ЛИР и спасение своих заложников.
Я опустил трубу. На моем лице, под маской усталого, решительного генерала, застыла усмешка тонкая, как лезвие бритвы. Холодная. Победоносная.
Видите, капитан? сказал я Долохову, голосом, лишенным всяких эмоций, кроме ледяной уверенности. Даже крысы покидают тонущий корабль. Они поняли, где сила. Где порядок. Где их единственный шанс на спасение.
Долохов сглотнул и кивнул, не в силах отвести взгляд от бегущей к нам толпы. В его глазах читался ужас от цинизма происходящего и смутная надежда, что этот адский расчет сработает.
Именно в этот момент теплое золото Кольца на моем пальце взорвалось ледяным жаром. Сигнал беззвучной тревоги был такой силы, что я невольно выругался. Мир вокруг померк, звуки битвы отступили. Вместо них в мой разум ворвался визгливый, переполненный ужасом и яростью голос Мак:
«Господин! ГОСПОДИН! СТОЛИЦА! ПИТЕР ГОРИТ!!!»
Образы хлынули потоком, наложившись на видение бегущих к холму мятежников. Я увидел:
Искаженное, жемчужно-перламутровое личико Мак, полное недетского ужаса.
За ее спиной цвел не традиционный Сад в Кольце, а настоящий Лавкрафтоский кошмар. Гигантская, пульсирующая багрово-черная рана мрачно зияла в небе Петербурга, прямо над Кировским районом. Из нее извергались тени с многочисленными конечностями и крыльями из лоскутьев тьмы. Очертания многих незваных существ беспощадно резали человеческий разум. Пожалуй, для полноты картины не хватало только Ктулху.
Улицы, знакомые по ночным побегам из дворца, превратились в ад. Плавился камень Невского, скручивались в спирали рельсы конки. Люди люди мутировали на глазах, их тела вздувались, кости ломались и выходили наружу, кожа покрывалась чешуей или струпьями. Мутанты и демоны резали, рвали и пожирали невинных.
И в центре этого ада стоял Рябоволов. Его протез сверкал в отблесках пожаров, лицо было искажено холодной, безупречной яростью. Он рубил тростью-артефактом, выписывая в воздухе руны льда и силы, сдерживая волну тварей у входа в полуразрушенное здание.
Рядом с ним, бледный как смерть, но сжимающий в дрожащей руке пистолет, стоял Николай. Настоящий Николай Соболев в теле доппельгангера. На царевиче белоснежным пятном сверкал императорский китель, вокруг него полыхала огненная аура. Видимо, уроки с Мак не прошли для мальчишки даром. Правда, в глазах парня плескался живой страх. Но он старался его держать в узде. Подрос Ничего не скажешь. Он стрелял в тварь с головой гиены, крича что-то невнятное. Вокруг них рубились дворяне и гвардейцы. Дело знатно смердело керосином.
Мысленный крик Мак пронзил мой мозг раскаленной кочергой:
Рябоволов сказал, что это дело рук Юсупова! Юрий Викторович вместе с Николаем и остальными людьми пытается сдержать прорыв, но демонов МНОГО! ОЧЕНЬ МНОГО! Господин, мне бы почву удобрить в колечке! Выпусти погулять!
Весть ударила, как обух по темени. Петербург. Моя столица. Истинное Сердце Империи! Теперь оно находилось в руках Рябоволова и моего нерадивого ученика? Зачем он полез в самую
гущу? Но вопросы отступили перед леденящей сутью: Алексей Юсупов. Слухи о его безумных экспериментах со Скверной окончательно подтвердились Юрий врать не станет. Этот вероломный князь, наверняка, что-то затевал и хотел отвлечь внимание. И он добился своего. Пока я играл в генерала под Москвой, он открыл Ад в самом центре власти. Надо было раньше прикончить мерзавца!
Никакой прогулки, Мак. Жди и подпитывай Николая. Ты принесла скверные новости прошипел я сквозь зубы так, что Долохов невольно вздрогнул. Благо он не расслышал контекста.