Не торопясь она примеряла то одно платье, то другое. Цвета нарядов подчеркивали её яркую красоту каждый по-своему. Сегодня ей хотелось быть особенно неотразимой.
В итоге она выбрала бирюзовое с белой накидкой. Эта белизна подчеркивала её хрупкость и невинность, намекала на скромность и, в тоже время, пикантно приоткрывала плечи.
Они с Оноре давно уже занимали разные спальни, что значительно облегчало ей задачу. Поглощенная своими мыслями, которые притупляли бдительность, она не заметила, что супруг её вернулся домой раньше обычного, и продолжала свои сборы. Наконец, настал назначенный час, и Бернардет выпорхнула из дома через черный вход, захватив маленькую корзинку с фруктами.
Оноре находился в прескверном настроении - маркиза Шатион внезапно отменила их свидание, поэтому он поехал в мужской клуб, где изрядно выпил и плотно поел, после чего ему стало плохо - заболел живот.
Мучимый коликами и икотой, он доехал до дома и сразу прошел к себе, чтобы освободиться от плотного костюма, который, как ему казалось, усугублял его состояние.
После того, как он облачился в домашний костюм - фланелевые мягкие брюки и свободную рубашку, накинув сверху уютный халат, он решил пройтись по дому, дабы отметить присутствие хозяина - чтобы не расслаблялись слуги.
Прислушавшись к тому, что происходит в спальне его супруги, он отметил, что в коридоре стоит аромат её духов - терпких и мускусных. Он удивился этому обстоятельству, однако пока не придал значения.
Важно откашлявшись, Оноре постучал в двери. В ответом была тишина. Это было странно, так как в доме стояла тишина и свет был приглушен. Где же она еще может быть, как не у себя? Отворив дверь, злосчастный муж вошел и обозрел спальню жены. Царил лёгкий беспорядок, видимо, всё-таки Бернардет уехала на какой-нибудь приём.
Разозлившись, Оноре, накинул пальто на плечи, решив пройтись по саду, надеясь, что свежий воздух рассеет остатки его недомогания. Прошелся по дорожкам, освещенным лунным светом, затем, продрогнув, свернул к воротам, чтобы дойти до них и после этого закончить свой моцион.
Дойдя до домика привратника, он подивился сначала тому, что из окошек пробивался слабый свет. Заинтересовавшись, он решил подойти поближе,
чтобы выяснить, что происходит у него под самым носом.
В это время трагическим хором завыли псы, повизгивая и заглушая друг друга.
Баронет стал красться на цыпочках, являя фигуру настолько комичную в своих широченных фланелевых штанах, что мог бы стать героем модных анекдотов. Однако себе Оноре казался сейчас очень похожим на бесстрашного героя.
На крылечке домика лежал какой-то белый предмет. Оноре де Мюлан поднял его и вгляделся. Какая-то тряпка. Однако, на ощупь тряпка была из кружев и пахла духами его жены. Всё еще не понимая, что происходит, он внимательно рассматривал её и думал, как эта накидка оказалась здесь.
Машинально он шагнул к двери, и дёрнул её на себя. Собаки всё еще завывали, но ему показалось, что из спальни доносится еще что-то, кроме этих завываний.
Беспрепятственно пройдя внутрь, он шел на эти звуки, постепенно озаряемый страшной догадкой.
Наконец, ему открылась картина, достойная пера какого-нибудь художника из тех, которые изображали бесстыдные сцены. Так -то баронет совсем даже не был против таких пикантных картинок, висящих на стенах некоторых мужских клубов. Однако увидеть такую сцену с участием жены это отвратительно! Он хотел закричать Воры!, однако сообразил, что люди, находящиеся сейчас перед его глазами никого не грабят.
Сначала он даже подумал, что здесь происходит какое-то насилие, потому что точно знал - его жена, хоть и обладала неприятным нравом, была совершенно равнодушна к плотским утехам. Он считал это вполне нормальным для благородной дамы и благовоспитанно не докучал ей, будучи совершенно довольным, навещая маркизу Шатион.
Потом, бледный Оноре всё-таки всмотрелся в лицо Бернардет и понял, что насилием здесь и не пахнет. Она крепко держалась за мужчину, который исполнял его, Оноре, супружеский долг и её взвизгивания здесь, в домике, не заглушали даже воющие собаки.
- А-а-а-а-а!!! - присоединился Оноре к воплям. - ААААААА!!!!
Ничего другого ему на ум не пришло - таким чудовищно пораженным он был в этот момент.
Парочка, наконец, заметила, услышала его и попыталась соскочить с постели. Выпрыгнуть из неё удалось только мужчине, в котором Оноре тут же признал баронета Сегюра.
- Мерзавец! Подлец! - преданный и оскорбленный муж стал метать в баронет все предметы, которые попадались ему на глаза.
Сегюр, впрочем, несмотря на то, что ему приходилось одновременно одеваться, очень ловко увёртывался от графина, бокалов, апельсинов и стульев - очевидно сказывался опыт в таких пикантных ситуациях.
Проскакав, как заяц, по кровати и по застывшей на ней Бернардет, он выбежал прочь в открытую дверь.
Оноре уставился на супругу, дрожа от ярости. Он затряс кулаками в бессильной злобе, а затем прокричал фальцетом:
- Изгоню! На мороз! В чём есть! - и, не зная, что еще делать, он выбежал из домика.
Как это событие просочилось и стало модной сплетней - никто не знал. Впрочем, даже у стен есть уши, а крики и грохот из домика доносились на всю округу. Кроме того, бывшая любимая горничная мадам де Мюле неожиданно перешла работать к маркизе Шатион. Но, все благородные дамы и господа понимали, что это просто случайность.