- Зови своего служаку, надеюсь, все будет хорошо, и нам не придется больше никого искать, - улыбнулась я Пьеру, который только того и ждал, думая, к месту ли он вообще со своим заявлением.
Пьер выбежал, и через три минуты вновь стоял на пороге с высоким и поджарым мужчиной в стареньком, но чистом мундире. На вид ему было лет пятьдесят, но живые глаза выдавали в нем мужчину не старше сорока. Загорелое лицо, густые усы, и губы, растянутые в улыбке. В глазах у него сверкала надежда на перемены в жизни, и мне было бы жаль, если после разговора мне пришлось ему отказать.
- Мадемуазель, я Патрик, и Пьер как только мне сказал, что вы ищете человека для охраны, решил сразу идти, - он хотел сказать больше, я заметила как он хочет рассказать о своих умениях, о том, что деньги домой сейчас приносит только жена, и что он не чувствует себя мужчиной, как раньше. Но он замолчал, внимательно смотря на меня.
- Присядьте, месье Патрик. У нас мастерская, но скоро, я думаю, их будет несколько. Но сейчас уже необходим человек, который сможет находиться здесь практически постоянно. Я понимаю, что у вас семья, и вам не захочется проводить все время в мастерской. Я искала, наверное, одинокого человека, что сможет полностью отдать себя работе
- Мадемуазель, нет, вы меня не знаете. Мне одного выходного будет достаточно, чтобы побыть дома. Я же привыкший всегда был на службе, и жил в казарме, так что, если вас только это беспокоит, я готов здесь жить. Мне и койка не требуется я любой топчан могу под нее приспособить привычка, - перебил меня Патрик, чтобы я вдруг не решила все за него. Он даже встал со стула, видимо, привычка действовать и рваться в бой осталась с ним навсегда.
- Патрик, не беспокойтесь, вы очень нравитесь мне, и ваш опыт службы при дворце мне весьма на руку - закинула я удочку, хотя со стороны могло показаться, что я его хвалю.
- Это да, только вот, мадемуазель - он замялся, заерзал на стуле, готовый снова подскочить, чтобы решительно ответить на все вопросы, поменять мое впечатление о нем. только я не имею права говорить с вами о службе во дворце, а коли вы хотели бы все вызнать, то лучше я лишусь денег, чем чести.
- Вы приняты, Патрик, с сегодняшнего дня. Можете сходить домой, сообщить семье, и оставить им немного денег. Пьер выдаст вам аванс. А вечером приходите, Пьер вам все покажет и расскажет, я рада, что у меня работают люди чести, - встала я и подала ему руку, которую он сначала хотел поцеловать, но я твердо пожала её.
25
на женщинах при дворе, и я улыбалась ему с благодарностью. Это значило, что наше дело движется в правильном направлении.
Закончилась зима так же, как и началась неожиданно. Я работала с таким отрешением, словно больше нет в моей жизни ничего. Творчество захватило каждый час моей жизни. Даже когда я ложилась спать, обдумывала коллекции, а часто и вставала среди ночи для того, чтобы зарисовать идеи.
Мастерская начала приносить хорошие деньги уже к следующему новому году, и я все вырученные средства снова вкладывала в производство. Роза теперь видела во мне ровню, и между нами не было теперь моей скромности и чувства благодарности, а только сотрудничество двух профессионалов.
Новые модели входили в моду, становились темой для разговоров в множестве салонов, но появлялись и последователи, и даже те, кто пытался выдавать наши изделия за свои. Но разница была видна даже не вооруженным взглядом сделать что-то похожее было сложно, не понимая концепции и общей идеи коллекции.
Вышивка становилась все сложнее, ткани комбинировались не только по цветам, но и по фактуре. Поняв, что даже в этом времени нет границ для идей, я расслабилась и просто творила. К весне доходы мастерской превысили расходы, и веденная мною бухгалтерия показывала, что я могу позволить себе много больше.
Я осмотрелась, и поняла, что кроме смены обстановки мне больше и захотеть нечего. Настало время сменить дом, а самое главное я могла не просто снять жилье, мне было достаточно на покупку и новую обстановку.
Первые теплые денечки словно открыли мне глаза я работала безотрывно больше года, я не поднимала головы, а следовало заметить, что превращаюсь в замкнутого на процессе нелюдимого маньяка.
Чужим людям могло показаться, что я так тружусь только ради денег, но меня окружали такие же профессионалы. Даже вышивальщицы с открытым ртом выслушивали новые идеи, рассматривали эскизы, и не стеснялись предложить более интересные способы. А потом я не могла выгнать их домой, потому что им было страшно интересно что же получится в итоге. И когда под их пальцами распускались невиданных цветов рисунки на ткани, они получали то же удовольствие от своего труда, как и я.
Мы организовали при мастерской небольшую столовую коли люди так стараются, я посчитала нужным их кормить, между делом выгоняла из-за столов, чтобы размяться. Да, именно выгоняла, потому что сама почувствовала боли в спине. Нам нужно было движение.
Я не наняла повара, а просто расписала между всеми, включая меня, график работы на кухне. Пару раз в месяц каждая из нас стояла у плиты, чтобы накормить всех. Так дело пошло веселее: у нас появилась тема для отвлеченных разговоров, мы стали больше двигаться. А я начала выныривать из работы, начала видеть те перемены, что произошли вокруг. Я удивляла женщин незнакомыми им ранее блюдами, что были приготовлены из самых простых продуктов, но имели форму и вкус совсем не знакомый им.