«Это страмшина. У нас в Манушкине покойником брат брата наряжал. [Речь идет о несколько иной игре, но с тем же смыслом и действиями. В.Д.]. Ну, к скамейке привязал яво этим, вообще, вяревкой. Чтоб он ня ушел. Принясли яво на этой скамейке сюда на гулянку. А мы, дявчонки, что ж мы Нам тоже стыдно было Вытянули хярёнко явонный оттулова. А женщина Мы ж ня пойдем шшупать, а женщина, та, которая старая, подошла, пошшупала, она говорит: И правда, хер! [Вот и древнее имя Хер-меса названо. В.Д.] Ну, от так»
И так далее Данная тема присутствует в русском фольклоре и обрядовых традициях (уходящих своими корнями в глубочайшую древность) в бесчисленных вариантах и оттенках, кажущихся неправдоподобными с точки зрения обычной морали. Но, увы, от фактов, как говорится, никуда не денешься. На Русском Севере (например, в Печорском крае) зафиксирована любопытная игра типа «городков» под названием «бaча» и с ярко выраженным сексуальным смслом. Бача это короткая палка-бита с подчеркнутыми формами фаллоса. Ее обязательно должен вырезать парень и подарить той девушке, которая ему нравится (в отдельных случаях бачевую палку дарит брат сестре). Можно только догадываться о глубине архаики и эротического смысла, лежащих в основе данного действа. В бачу играют исключительно девушки (но в присутствии парней) во время великого поста после масленицы. Весенний характер обряда, вне всякого сомнения, олицетворяет пробуждение природы после зимнего оцепенения. Бачевые фаллические палки, демонстрируемые в петербургском музее «Кунсткамера», украшены ромбическим орнаментом, что, в свою очередь, символизирует единство мужского и женского начал.
Неотвратимость весеннего пробуждения природы, торжества детородных и плодоносных сил по своему олицетворял и такой на первый взгляд невинный обычай, как масленичное катание с ледяных гор. По наблюдениям русских этнографов, девушки нередко скатывались вниз на донцах заветных прялок, зажав навершие ногами и произнося магические заклинания. Между тем сами прялки по своей естественной конфигурации, так сказать, как считают исследователи и специалисты, имеют явственноно выраженный фаллический образ и смысл. Об том же свидетельствуют и начертанные на некоторых из прялок знаки, украсы и рисунки нередко настолько откровенные, что сами орудия прядения до недавнего времени предпочитали держать в запасниках музеев и не выставлять для всеобщего обозрения. (См., напр.: Жарникова С. В. Фаллическая символика северорусской прялки как реликт протославянской-индоиранской близости // Историческая динамика расовой и этнической дифференциации населения Азии. М., 1987).
Древняя фаллическая сущность Гермеса наглядно проявляется и его русской ипостаси Яр-Меса или по-просту языческого Ярилы, олицетворявшего животворящее мужское естество и весеннее плодородие. Имя Ярилы, воплощавшего яростное детородное (сексуальное) начало, одновременно сливалось с понятием «яркий», «яровой» (весенний). В конечном счете и сам Бог и его имя восходит ко временам общеиндоевропейской этнической нерасчлененности и сопряжено с именем и функциями Бога Гермеса («ярого месяца», о чем уже говорилось выше).
Весенний праздник Ярилы, доживший до ХХ века и детально описанный этнографами, по существу являлся исторически трансформированным на славянской почве хорошо известного дионисийского культа с непристойным органистическим действом. Аналогичным образом непременным атрибутом русского Ярилы был подчеркнут большой фаллос, сделанный из полена, а само празднество завершалось имитацией полового акта. В данной форме он является отголоском тех далеких древнеиндоевропейских верований, в соответствии с которыми для достижения плодородия и получения высокого урожая требовалось оплодотворить женщину на вспаханном поле (об этом подробно речь пойдет во 2-й части).
Несмотря на подчеркнуто непристойный характер, Ярилин праздник отмечался в России повсеместно еще в начале ХХ века, правда, не в одни и те же дни. Вот доподлинные свидетельства современников. В Костроме отправляли похороны Ярилы во Всесвятское заговенье. Старик, одетый в изодранное платье, нес в гробу куклу Ярилы в виде мужчины с выпяченными наружу естественными частями. Пьяные женщины провожали куклу с рыданиями, а потом зарывали в землю. В Галиче и Кинешме Костромской губернии представителем Ярилы выбирали старика, обряжали его с непременным привешиванием игрушечных гениталий (морковки, чурбачка и т. п., упаивали вусласть и забавлялись. Девушки устраивали вокруг пьяного деда, персонифицирующего Ярилу, веселые хороводы.
В Тверской губернии в первое воскресенье после Петрова дня девушки и парни собирались плясать и веселиться в честь Ярилы. Матери охотно отпускали своих дочерей на это гуляние поневеститься. Женихи высматривали невест, а невесты женихов. Общение носило более чем вольный характер. Во время разгула любовью занимались под ветвистыми деревьями. В некоторых местностях Казанской губернии поселяне обоего пола плясали в честь Ярилы на полях, где перед этим окропляли скот священною водою.
В Воронеже в Ярилин день люди всех возрастов и обеих полов, нарядившись, как в самый