§ 2) «Все, что производится в течение одного года, потребляется в течение следующего года» производительно или непроизводительно (стр. 246).
§ 3) «Потребление расширяется по мере производства, человек производит только потому, что ему это требуется. Если производимый предмет представляет собой то, в чем человек нуждается, то он, накопив столько, сколько ему нужно, перестает работать». Если он производит больше, то это происходит потому, что он желает путем обмена получить на это «больше» какой-нибудь другой предмет. Он производит данную вещь из желания иметь другую. Производство этой вещи представляет для него единственное средство получить другую вещь, и он получает ее дешевле, чем если бы он был вынужден производить ее сам. При разделении труда он ограничивает себя производством одной определенной вещи или только части ее; только небольшую часть своего собственного производства применяет он для самого себя; все остальное предназначено для того, чтобы покупать другие товары, в которых он нуждается; и если человек ограничивает себя производством одной-единственной вещи и свой продукт обменивает на все другие, то он получает больше от каждой вещи, чем он получал бы, если бы производил ее [XXXI] сам. «Если человек производит для самого себя, то обмен не имеет места. Такому человеку не нужно ничего покупать, и он ничего не предлагает для продажи. Он обладает тем или другим предметом, он его произвел и не намерен избавляться от него. Если в порядке метафоры применять здесь термины предложение и спрос, то предложение и спрос в этом случае полностью совпадают. Что касается предложения и спроса на предметы торговли, то мы можем оставить совершенно в стороне ту часть годового продукта, которую каждый производитель потребляет в той форме, которую он производит или получает» (стр. [249 250], 251).
«Если мы здесь говорим о предложении и спросе, то мы говорим об этом в самом общем виде. Если мы о какой-нибудь определенной стране в определенную эпоху говорим, что ее предложение равно ее спросу, то мы утверждаем это не по отношению к одному или двум товарам; мы хотим сказать, что ее спрос на все товары, взятый в целом, равен всем тем товарам, которые эта страна может предложить в обмен. Несмотря на это равенство предложения и спроса, взятых в их целом, вполне может случиться, что какого-нибудь отдельного товара или нескольких таких товаров было произведено слишком много или слишком мало по отношению к спросу на эти товары» (стр. 251 252). «Для конституирования спроса необходимы две вещи: желание иметь тот или иной товар и обладание эквивалентным предметом, который можно дать в обмен на желаемый товар. Термин спрос обозначает желание и средства для купли. Если отсутствует одно из этих условий, купля не может состояться. Обладание эквивалентным предметом является необходимой основой всякого спроса. Человек тщетно желает иметь какие-нибудь предметы, если ему нечего дать для того, чтобы приобрести их. Эквивалентный предмет, пускаемый в ход человеком, является орудием спроса. Объем его спроса измеряется стоимостью этого предмета. Спрос и эквивалентный предмет это такие термины, которые могут заменить друг друга. Мы уже видели, что каждый человек, производящий что-нибудь, стремится к обладанию другими предметами, отличными от того предмета, в производстве которого он участвовал, и это стремление, это желание измеряется совокупностью той его продукции, которую он не хочет удержать у себя для своего собственного потребления. Столь же очевидно и то, что человек может дать в обмен на другие предметы все то, что он произвел и чего он не хочет потребить сам. Таким образом, желание покупать и средства для купли равны друг другу, или спрос в точности равен тому его совокупному продукту, который не предназначен для собственного потребления производителя» (стр. 252 253).
видимостью, и наше взаимное дополнение друг друга тоже является всего лишь видимостью, в основе которой лежит взаимный грабеж. Подоплекой здесь с необходимостью оказывается намерение ограбить, обмануть; в самом деле, так как наш обмен своекорыстен как с моей, так и с твоей стороны и так как каждая корысть стремится превзойти корысть другого человека, то мы неизбежно стремимся обмануть друг друга. Мера власти моего предмета над твоим предметом, которую я допускаю, нуждается, разумеется, в твоем признании, для того чтобы стать действительной властью. Но наше взаимное признание взаимной власти наших предметов есть борьба, а в борьбе побеждает тот, кто обладает большей энергией, силой, прозорливостью или ловкостью. Если достаточна физическая сила, то я прямо граблю тебя. Если царство физической силы сломлено, то мы взаимно стараемся пустить друг другу пыль в глаза, и более ловкий надувает менее ловкого. Кто кого обманет это для отношения в целом случайность. Идеальное, мысленное надувательство имеет место с обеих сторон, то есть каждый из нас обоих в своем собственном суждении уже обманул другого.
Итак, обмен с обеих сторон необходимым образом опосредствуется предметом производства и владения каждого из обменивающихся лиц. Идеальным отношением к предметам производства каждого из нас является, конечно, потребность каждого из нас. Но реальным, действительным, истинным, осуществляющимся на деле отношением оказывается только взаимно исключающее владение продуктами каждого из нас. Единственное, что в моих глазах придает твоей потребности в моем предмете стоимостное значение, достоинство, действенность, это твой предмет, эквивалент моего предмета. Продукт каждого из нас есть, следовательно, средство, опосредствование, орудие, признанная власть потребностей каждого из нас друг над другом. Твой спрос и находящийся в твоем владении эквивалент это, стало быть, равнозначные, тождественные для меня термины, и твой спрос имеет действенный характер, а потому и смысл лишь в том случае, если он имеет смысл и действенный характер по отношению ко мне. Если тебя рассматривать просто как человека, без этого орудия обмена, то твой спрос есть неудовлетворенное стремление с твоей стороны, а для меня пустая фантазия. Следовательно, в качестве человека ты не находишься ни в каком отношении к моему предмету, так как и я сам не имею к нему никакого человеческого отношения. Но средство есть истинная власть над предметом, и поэтому мы обоюдно рассматриваем наш продукт как силу, дающую каждому власть над другим и господствующую также и над ним самим, то есть наш собственный продукт встал на дыбы против нас, он кажется нашей собственностью, а на деле его собственностью являемся мы. Мы сами исключены из истинной собственности, так как наша собственность исключает другого человека.