Извини.
За что? иногда он ее не понимал. И дело не в ее увлеченности старинными магическими книгами и предметами, это интересовало и его. Нет. Дело было в ней вообще.
Драко заметил, что теребит безымянный палец, как если бы крутил невидимое кольцо. Он делал это автоматически, когда нервничал или задумывался. А сейчас было и то и другое.
Драко, она протянула ему палочку, ты видел когда-нибудь такую?
Да, ответил он.
Глаза Гермионы вспыхнули.
Его ладонь легла на палочку ровно и твердо, и ему захотелось выбросить руку перед собой. Ему захотелось сделать что-то, что перевернет все его представления о мире, о Гермионе, обо всем.
Заколка, которой вы, женщины, собираете волосы, сказал он, возвращая ей палочку.
Понятно, выдохнула Гермиона.
Где ты собираешься справлять Рождество? Драко вспомнил про мате и залил щербу водой.
Монтегю потерялся в шкафу. Монтегю потерялся в шкафу
Не знаю, ответила она.
С родителями?
О нет ее обычно счастливые глаза погрустнели.
Почему?
Они не помнят меня, Драко, сказала она, смотря в сторону, туда, откуда доносился такой знакомый запах роз.
Мне жаль, произнес он. И нет никакого способа?
Я все перепробовала Даже то, что не была должна, она впилась в него взглядом, чем дальше, тем меньше надежды. Такой странный мир, ты не находишь? проговорила она. Мир, в котором по иронии судьбы мой самый близкий человек этой зимой или летом это Драко Малфой, она улыбнулась.
Тебя это напрягает? он передал ей мате.
Совсем нет! она задумалась. Представь представь, что когда-то в моей школе был мальчик
Твоя первая любовь?
Если бы
Вы все так говорите, а потом выясняется, что он переспал с тобой на школьном балу, а потом бросил тебя ради твоей лучшей подруги. И за это ты превратила его в лягушку?
Я превратила его в лягушку по другой причине, ответила она, смотря в сторону.
Ну так поцелуй его, чтобы расколдовать, сказал он, принимая из ее рук калабасу, ты же до сих пор в него влюблена.
Этот рассказ ни о чем ему не говорил, но у него снова появилось неприятное чувство, как когда он хотел вспомнить что-то, но не мог. Памяти не было, но чувство осталось.
А ты? Где будешь справлять Рождество ты? спросила она.
Точно не с родителями, ответил он.
Гермиона стала рассматривать розы сбоку от них.
Ты бы хотел к ним вернуться?
Драко плохо помнил свою семью. Но знал, что был очень зол на своего отца. Он знал, что каким-то образом оказался здесь благодаря ему.
У меня напряженные отношения с отцом, ответил он помедлив.
Повисла тишина. Только чирикали птицы и откуда-то доносилась визгливая музыка.
Но они любят тебя, Гермиона улыбнулась.
Почему это так странно видеть, что она улыбается ему? Что она вообще сидит с ним рядом? Почему, когда она бросилась за палочкой, он был уверен, он ждал, что она ударит его, либо толкнет в грудь, либо скажет что-то оскорбительное, ядовитое. Это было бы нормальным, естественным, привычным. А сидеть вот так вдвоем на траве в парке между кустами роз, пить мате с медиалунас, говорить о семье, о Рождестве это было странно, ненормально, неестественно. И это единственное, что остановило его от поцелуя, когда она перегнулась через него, чтобы взять еще одну булочку.
У него снова возникло то самое чувство, что они знакомы очень давно.
Драко протянул руку и коснулся уголка ее губ, чтобы снять налипшую крошку.
* * *
В магазине было пыльно и душно. Старый, как и все остальное в лавке, вентилятор только разгонял пыль и жару. Драко расставлял у стены картины. Его лицо раскраснелось от жары, но почему-то его это не портило. Гермионе было любопытно рассматривать картины, которым, может быть, лет сто и их рисовал такой же обычный человек, как она. Детские рисунки их рисовали люди, которые уже выросли, умерли, а теперь их рисунки попали сюда.
Это гардения, сказала она.
Где?
Рисунок карандашом за картиной, которую ты держишь.
Драко бросил взгляд на рисунок.
Я люблю гардению вчера купила букетик у уличного торговца. Хотела, чтобы дома вкусно пахло.
Зачем она тут сидит? Что ждет?
Драко закончил расставлять картины и подошел к ней. Его лицо раскраснелось, а на черной футболке остались серые следы. Гермиона автоматически протянула руку и отряхнула пыль с его футболки. Она не заметила, точнее, заметила,
но очень поздно, что слишком долго задержалась рукой на его груди. И он это тоже заметил. Теперь покраснела она.
Почему ты не распускаешь волосы? спросил он, отворачиваясь к старым вещам.
Гермиона дотронулась до пучка на голове и почувствовала древко волшебной палочки.
Это граммофон, сказал он, поставив на стол старинный музыкальный аппарат, который до сих пор используют в магическом мире.
Я знаю, ответила она.
Интересно, он работает? Какие пластинки тут есть? Так что там с твоими волосами, Гермиона?
Он спрашивает это из-за волшебной палочки, которую она постоянно носит в пучке, или его на самом деле волнуют ее волосы? Здесь жарко, чтобы носить волосы распущенными, хотела было сказать она. И это было правдой. Но в это время Драко достал пластинку. Он открыл крышку и положил пластинку на диск. Затем поставил на пластинку иглу и покрутил ручку. Граммофон закряхтел, застонал; шипение было такое, как будто аппарат наглотался пыли. А потом послышалась музыка.