Как я уже сказал, в 1940 году я бродил по лагерю, как бездомная собака, мечтая о том, чтобы найти хотя бы немного картофельной кожуры. Я старался добраться до ям рядом с лесопилкой, куда клали картошку, чтобы она бродила потом ею кормили свиней и другой скот. Мои товарищи ели куски сырой картошки, посыпая их сахарином, по вкусу они напоминали груши. Каждый день мое состояние ухудшалось: на ногах у меня появились язвы, и я уже не надеялся выжить. Я надеялся только на чудо, хотя у меня уже не оставалось сил, чтобы сосредоточиться и помолиться с верой
Я находился в этом состоянии, когда меня заметили члены комиссии думаю, это были врачи СС, вошедшие в наш барак после последней переклички. Их было трое или четверо, и их особенно интересовали мусульмане. Кроме пузырей на ногах у меня было вздутие на щиколотке размером с яйцо. Мне назначили операцию и вместе с несколькими товарищами перевели в барак 9 (бывший барак 11). Мы получали ту же пищу, что и остальные, но не ходили на работу и могли отдыхать весь день. Нас посещали лагерные врачи, мне сделали операцию ее следы видны еще сегодня и я начал выздоравливать. Нам не требовалось выходить на перекличку, в бараке было тепло и уютно до тех пор, пока в один из дней не пришли ответственные за барак эсэсовцы. Они сказали, что в бараке душно и велели нам открыть все окна был декабрь 1940 года Через несколько минут все дрожали от холода, и тогда, чтобы мы согрелись, нас заставили бегать по комнате, пока мы не покрылись потом. Затем нам приказали: «Сесть!», и никто больше не двигался до тех пор, пока наши тела не остыли и нам снова не стало холодно. После этого была новая пробежка и так весь день.
В сложившейся ситуации я решил, что оттуда надо уходить, и во время контрольного обхода сказал, что вылечился, что чувствую себя хорошо и хочу работать. Так и случилось. Меня перевели в барак 10 (бывший барак 8) и поместили в комнату, где находились только вновь прибывшие
Как заключенный со стажем, я нравился начальнику барака, и он ставил меня в пример другим заключенным Впоследствии меня перевели в сельскохозяйственную команду, на работу в коровник. Здесь товарищи также мне доверяли, я получал дополнительную пищу, куски свеклы, черный сахар, суп из свинарника, молоко в достаточном количестве, и кроме того в хлеве было тепло. Это снова привело меня в порядок и спасло от превращения в мусульманина
Время, когда я был мусульманином, глубоко врезалось в мою память: я прекрасно помню тот случай в лесопильной команде осенью 1940 года, все еще вижу пилу, поленья, уложенные штабелями, бараки, мусульман, которые греются по очереди, их жесты Конец жизни мусульманина был именно таким, как поется в этой лагерной песне:
Что может быть хуже, чем мусульманин?
Имеет ли он право на жизнь?
Не потому ли его пинают, толкают, бьют?
Он бродит по лагерю, как бездомная собака.
Все его гонят, а его освобождением станет крематорий.
Скорая помощь уберет его с дороги!
Бронислав Госцинский