Художника всякий обидеть норовит, истерически воскликнул молодой человек.
Это художник всякого обидеть норовит, в голосе Люциуса прорезались стальные нотки. Ты что ему за мантию нарисовал? Это что за орнаменты кельтские по подолу? В тот год даже Северус такого уже не носил, это же страшно вспомнить какого года коллекция. Нет, профессор, конечно, был в первую очередь человек дела, но это возмутительно, рисовать такого человека, Малфой пафосно потряс руками над головой, в таком костюме!
А тебя больше ничего не смущает? спросила Минерва с интересом.
Нет, а что? Люциус снова посмотрел на портрет. В остальном вполне миленько.
Миленько, вздохнула Минерва. Ну что ж
Никем не замеченный, в зал заглянул Филч.
После войны, всем на удивление, он обрел второе дыхание и с удвоенным усердием стал ловить нарушителей порядка, видимо, работая и за себя и за достопочтимого профессора. По слухам, нашел какую-то вдовушку-маглу в Лондоне и ездил к ней с визитами раз в месяц. После этого пару недель он был даже похож на человека и не так ревностно выполнял свои обязанности, но затем его нрав начинал портиться, и в какой-то момент студенты, застуканные в коридоре, получали сполна.
Сейчас Филч хотел поговорить с директором: празднование Дня Победы всегда было делом суетливым и нервным. Народу в замке прибавлялось, эльфы начинали себя вести совершенно неподобающе, студенты не отставали, дисциплина падала ниже Тайной Комнаты. Но госпожа директор вела оживленную беседу с господином Малфоем, и Филч, пару минут с кислой миной постояв у портрета, пошаркал к себе. Там вспомнил, что давно не пополнял запасы мяты для себя и корма для кошки (Миссис Норис-вторая был очень привередлива), надо было сходить в деревню и купить заодно все, что было в его личном списке.
По дороге а тащиться надо было порядком он вспоминал (как обычно) прошлое, ругая (как всегда) студентов и климат и думая (а вот это было необычно) о Снейпе. Снейп был единственным нормальным человеком во всем замке. Остальные преподаватели смотрели на Филча как на бесплатное приложение к камням, а Снейп приносил просто так прекрасную настойку от ревматизма, который мучил Филча неизвестно сколько лет. А еще он гонял студентов и не давал им спуску, а какой порядок был в тот год, когда Снейп был директором! Филч утер непрошенную слезу.
Сделав все покупки, Филч завернул в лавочку травника Брауна. Две девицы стояли у прилавка и решали, сколько унций бадьяна и розмарина взять.
Что-то дороговато у тебя, сказал одна, подбоченясь. В аптеке-то дешевле.
Вот и шагай в аптеку, ответил Браун, стоявший к покупательницам спиной и не проявлявший даже намека на заинтересованность в их покупке.
Ну и пойдем! сказала другая. У тебя вся трава какая-то квелая!
Шагай, прошипел Браун.
Что-то в травнике Филчу казалось знакомым. Он слышал, что такое бывает после заклятия забвения. Смотришь на человека знать его не знаешь, а на самом деле А может, думы о бывшем директоре так повлияли, но Филч впервые решил присмотреться к Брауну повнимательнее. Он не так часто бывал в этой лавке, сплетен местных клуш не слышал и ничего об этом Брауне не знал. После войны в деревню приехало много нового народу, а те, кто провел тут не самые лучшие годы, напротив, снялись с места. Теперь Хогсмид было не узнать.
Мне бы мяты, проскрипел Филч, внимательно
разглядывая травника. Кто бы что ни говорил, а слух и зрение с годами у него хуже не стали. Все же он не магл, а сквиб, гордо подумал о себе Филч. Браун держался странно, все отворачивался, но в Филче проснулся азарт и он решил рискнуть.
Свежую, сушеную, перечную, какую? равнодушно осведомился Браун.
Сушеную, перечную, ответил Филч, подходя поближе. Браун взвесил мяту, запаковал бумажный пакет и отдал Филчу, после чего одернул манжеты точно так, как всегда делал Снейп. И пусть волосы были острижены, а на носу сидели очки в тяжелой оправе, Филч, присмотревшись, нашел еще пару черточек, которые (как ему казались) были свойственны только профессору Снейпу.
А у нас завтра День Победы, Филч принялся медленно вытаскивать кошелек, еще медленнее развязывать тесемки, словно пальцы его не слушались. В этом годе профессора Снейпа чествовать будут. Портрет вот нарисовали. Красивый. Портрет, в смысле, красивый. И выступать приедут. Грейнджер, от. Далеко пойдет, чует мое сердце Министром станет. Ну еще Поттер обязательно. И да, книга же выходит про подвиги профессора. Вторая уже! Вся будет сплошь о его любовных подвигах. Он же, знаете, столько сердец разбил, но сам только одну любил, да
Портрет, значит, сказал Браун, беря в руки какую-то жестянку. И книга о любви, значит?
Он на портрете такой Филч взмахнул рукой, с локонами, повторил он то, что услышал в зале. На другой манер, но на Локхарта, упокой его душу, похож.
С локонами? жестянка полетела в стену.
Сомнений в том, что перед ним сам профессор Снейп, у Филча не осталось. На радостях он взял стоявший рядом горшок с бегонией и треснул его об землю.
* * *
В этот же день, но немного позже, Гермиона Грейнджер, выйдя в холл Министерства, наткнулась на тощего плюгавого шатена в темном плаще и темных очках. Незнакомец, оказавшийся тем самым профессором Снейпом, взял ее за локоть и оттащил в сторону от потока служащих, с осоловелым видом шествующих к каминам.