Михаил Гречанников Теща, или туда и обратно
Вот уж не думал, что после смерти тёща доставит мне больше проблем, чем при жизни. Схоронив дочь, Тамара Павловна и сама чуть не отправилась следом из-за барахлившего сердца, и её врач ох уж мне этот её врач! отправил в страховую компанию «Вечность» отчёт о необходимости «особого ухода». Такой уход и стоил особо. А раз мы не могли себе позволить сиделку, мне, как единственному родственнику, пришлось брать обязательный отпуск по уходу за членом семьи. Это было прописано в каком-то федеральном законе от две тысячи сорок восьмого года, на него ещё ссылался юрист из страховой.
Отпуск был оплачиваемый, боже храни бюрократов. Однако для человека, ежедневно встающего в четыре утра на работу, безделье было и отдыхом, и пыткой. Я пялился то в телевизор, то в монитор, а тёща в соседней комнате почитывала книжечки. Несмотря на скудную площадь моей двушки, пересекались мы с родственницей раз или два за день. От помощи она яростно отказывалась (я не настаивал), но регулярно заводила один и тот же разговор:
Коля, говорила она хорошо поставленным голосом учителя математики, ты ведь не забыл моей главной просьбы?
Поднимать сиденье унитаза? Я смотрел на неё невинными глазами, как девственница на Фрейда.
Ай-кью тебе поднимать надо, а не сиденье унитаза. Ты знаешь, о чём я: не вздумай колоть мне эту химию, когда я помру.
Какую химию, Тамара Павловна?
Я тебя предупреждаю, Николай. Когда я умру, лучше притворись спящим.
Или ногу себе сломай, чтобы не подходить. Но если ты вздумаешь сделать из меня ледышку, и если не дай боже! меня потом к этому подобию жизни вернут, я
Запомню, Тамара Павловна, перебивал я, прижав руку к сердцу. Хоть и понятия не имею, о чём вы.
Конечно же, я понимал. По очередному федеральному закону, я был обязан на всё время ухода за больной иметь при себе одноразовый шприц с криожидкостью, которую нужно было ввести тёще в течение первых пяти минут после её смерти. Такая жидкость замораживает умирающего на пороге небытия и даёт возможность позже его реанимировать. Если, конечно, в завещании такое указано. В нашем случае это было лишь формальностью, дабы юристы не спеша проверили документы и убедились, что умирающей можно умереть. После этого человека, всё так же замороженного, отправляли в крематорий, чтобы изо льда сразу превратить в пар если, конечно, у семьи не было нескольких миллионов для покупки мизерного участочка земли на кладбище. У нас миллионов не было.
Если же родственник не ввёл умирающему криожидкость, будучи в отпуске по уходу, к нему явится специальная комиссия, дабы решить, не умышленно ли тот избавился от члена семьи. В моём конкретном случае объяснить, почему я не подошёл к тёще, было бы не так-то просто, а не объяснишь возбудят уголовное дело по статье «Убийство», а там и тюрьма на горизонте.
Так что каждый раз, когда тёща просила меня не мешать ей умереть, я клялся, что ни в коем разе не вмешаюсь, а сам лишь крепче сжимал в кармане шприц.
Но вот, наконец, и настал день её смерти. Услышав грохот упавшего тела на кухне, я вскочил с дивана и опрометью бросился к будущей покойнице.
Истошно пищал браслет, который тёща, по очередному закону, была обязана носить постоянно в последние недели своей жизни. На его экранчике шёл обратный отсчёт времени от пяти минут. Я достал трясущимися руками шприц, закатал тёще рукав и прислонил серый цилиндр вогнутой его частью к сгибу локтя. Красный огонёк на корпусе «умного шприца» сменился зелёным, а это значило, что игла нашла вену и выполнила инъекцию.
Вскоре по зову браслета явились доктор из страховой компании «Вечность» в сопровождении двух санитаров и полицейский, мрачно жующий шаурму. Они осмотрели тёщу, составили протоколы, дали мне что-то подписать и убрались вместе с телом.
Обрадованный, я лёг спать, предвкушая выход на работу Но не тут-то было. Наутро мне пришло сообщение из «Вечности», в котором говорилось, что я обязан явиться в их офис не позднее полудня.
Часа через три я уже сидел за столом напротив блондинки с холодным, как криожидкость, взглядом.