никакой сплошной и вечно подвижной текучести. Эту действительность надеются охватить при помощи абстрактно неподвижных категорий. Но ясно, что такое представление о действительности есть только тяжелое и мрачное наследие тех старинных времен, когда и на самом деле не могли отразить в мысли именно текучую и становящуюся действительность, а отражали только ее отдельные и разрозненные точки. Ясно и то, что раз заходит речь об отражении текучей действительности в мысли, а мысль имеет своей главной задачей устанавливать сущность предметов, то и мысль должна отражать текучесть вещей, т.е. отражаемые в мысли сущности вещей тоже должны быть текучими и становящимися, каковой является и сама действительность.
Это прекрасно понимал Ленин, который писал :
«Человеческие понятия не неподвижны, а вечно движутся, переходят друг в друга, переливают одно в другое, без этого они не отражают живой жизни. Анализ понятий, изучение их, искусство оперировать с ними (Энгельс) требует всегда изучения движения понятий, их связи, их взаимопереходов».«В собственном смысле диалектика есть изучение противоречия в самой сущности предметов: не только явления преходящи, подвижны, текучи, отделены лишь условными гранями, но и сущности вещей также ».
«Понятия человека» «должны быть также обтесаны, обломаны, гибки, подвижны, релятивны, взаимосвязаны, едины в противоположностях, дабы обнять мир» .
Необходимо заметить еще и то, что фонематический континуум должен соблюдаться и формулироваться не только в порядке следования одной фонемы за другой, в условиях живого потока речи, т.е. не только линейно и одномерно, но также и в порядке сильной или слабой значимости каждой отдельной фонемы, т.е. в порядке разной ее, так сказать, вертикальной, или парадигматической значимости. В этих случаях в фонологии говорят о фонемах в сильном и слабом положении. Взятое само по себе, такое описание фонем, конечно, совершенно правильно. Однако не нужно забывать, что здесь мы имеем дело именно только с описанием фонем, а не с их конструированием и, уж тем более, не с их диалектикой.
Когда мы говорим «рог» и «рок», то для многих языковедов является большим вопросом, считать ли две конечные заднеязычные согласные в этих словах, т.е. согласные «г» и «к», одной фонемой или двумя фонемами. Очевидно, вопрос этот возникает только для таких языковедов, которые не понимают фонемы как конструктивной сущности звука. То, что реально здесь слышится, есть один-единственный взрывный заднеязычный, не имеющий никакого смыслоразличительного значения. Для последовательного фонолога, который вовсе не базируется на буквальном отражении произносимых звуков, тут, конечно, две фонемы, а не одна фонема. Но необходимо согласиться, что это, так сказать, слабые фонемы, потому что они обобщают собою меньшее количество слов, чем это могло бы быть в других позициях этих фонем. Но возможны и более «сильные» фонемы; а, мы бы сказали, по силе и слабости можно различать огромное, если не прямо бесконечное количество фонем. Если мы возьмем, например,
заднеязычные и губные в конце или в середине слова с точки зрения их твердости или мягкости, то они будут обладать уже гораздо большей фонологической силой, хотя сила эта, с точки зрения различения смысла, все еще достаточно мала. Самой большой различительной силой, очевидно, будут обладать заднеязычные, переднеязычные и губные перед гласными, так что их звонкость или глухость будет играть существенную роль («был» «пыл», «балка» «палка», «гам» «хам»). Таким образом, фонематический континуум должен наблюдаться и в горизонтальном и в вертикальном направлении. Особенно сильными фонемами необходимо считать те, которые лежат в основе чередования гласных. Их обобщающая сила настолько велика, что их невозможно даже и произнести. В фонологической литературе попадается термин «гиперфонема». Как кажется, его удобно употреблять именно для таких фонем, которые проявляют себя во многих других фонемах с меньшей обобщающей силой, особенно если имеются в виду межязыковые отношения. Вероятно, эта гиперфонемность тоже бесконечно разнообразна и тоже представляет собою непрерывную последовательность, хотя уже и не по времени, а по звуковому содержанию самой фонемы, как известного рода класс признаков более или менее общий и уже изъятый из живого потока речи. Тому, что в этом случае появляются фонемы в виде сущностей звука разного порядка, теоретически мы нисколько не можем удивляться. Так и Ленин тоже учит нас о сущностях разных порядков:
«Мысль человека бесконечно углубляется от явления к сущности, от сущности первого, так сказать, порядка к сущности второго порядка и т.д. без конца» .
«Движение есть сущность времени и пространства. Два основных понятия выражают эту сущность: (бесконечная) непрерывность (Kontinuität) и пунктуальность (отрицание непрерывности, прерывность). Движение есть единство непрерывности (времени и пространства) и прерывности (времени и пространства). Движение есть противоречие, есть единство противоречий» .