Новая задача
Необходимо предварительно приучиться наблюдать структурные модели в языке, и необходимо сначала отойти от слепого эмпиризма и грубого натурализма в этой области. Задачей предыдущего изложения и была попытка привлечь внимание читателя к некоторым не просто слепо-эмпирическим и не просто натуралистическим наблюдениям в области естественных языков. Языковед, имеющий дело с естественными языками, никогда не может быть слепым эмпириком или грубым натуралистом. Ведь его задачей все равно является установление каких-нибудь закономерностей изучаемых им естественных языков. А эти закономерности уже сами по себе далеко выходят за пределы слепого эмпиризма и ни в какой мере не сводятся на простые натуралистические наблюдения и объяснения. В предыдущем мы предлагали только расширить эту область изучения закономерностей и еще дальше уйти от слепого эмпиризма. Делали мы это путем таких описаний, которые нам представлялись наиболее простыми и очевидными. Но, повторяем, простое описание даже и в абстрактных областях еще не есть подлинная наука. Подлинная наука всегда есть некоторого рода объясняющая система, конечно, не застойная, не неподвижная, не мертвая. Система должна быть подвижной, вечно меняющейся и творческой. Нечего и говорить, что построить такую систему языка вещь очень трудная и едва ли выполнимая при современном состоянии науки. Тем не менее, принципы такой системы уже и теперь ощущаются весьма интенсивно и во что бы то ни стало требуют своей формулировки. Но основное условие для системы чего бы то ни было есть и ее внутренняя диалектическая самоподвижность и ее внешнее стремление к другим возможным системам.
Итак, изучение языка в качестве диалектической системы есть необходимое условие для построения лингвистики в виде научной дисциплины. Наши предыдущие описательные подходы к языковой модели должны рассматриваться пропедевтически и, даже можно сказать, по преимуществу педагогически. Предстоит полная перестройка всех предложенных у нас выше наблюдений в целях достижения диалектической системы языка, хотя бы только в принципе. Нечего и говорить о том, что наибольшими материалами в этом отношении из всех уровней языка обладает уровень фонематический. Поэтому необходимо испробовать предлагаемую нами объяснительную теорию диалектической системы прежде всего в области фонологии.
II. ФОНОЛОГИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ И ЯЗЫКОВАЯ СИСТЕМА
А. Звуки речи в их непосредственной данности и в их опосредствованном отражении
1. Исходный речевой континуум
В настоящее время исходят и необходимо исходить из тех звуков человеческой речи, которые существуют сами по себе в их самой непосредственной и наглядной данности. Здесь мы находим следующее.
Сплошной речевой поток
Одноплановость речевого потока
Глобальность
Внеязыковый характер
Ясно, что речевой поток в его непосредственной данности есть какое-то явление, но неизвестно явление чего именно. В нем нет той сущности, которая бы его осмысляла и не просто осмысляла, но осмысляла в качестве орудия человеческого общения. Поэтому от звука как явления необходим переход к звуку как к сущности.
2 Исходный речевой континуум и теория отражения
наоборот, впервые открывало бы возможность понимать их именно как орудие общения.
Теория отражения
Язык и теория отражения
Звуки языка и теория отражения
Категории сущности и явления в фонологии
Диалектика исходного речевого континуума и его отражения
диалектикиРечевой континуум только и можно понять диалектически. Вслушайтесь в ту речь, которую произносит ваш собеседник и которую вы произносите сами. То, что эта речь состоит из отдельных звуков, это не требует никакого пояснения. Но удивительней всего то, что при понимании обычной человеческой речи мы совершенно не фиксируем отдельных звуков, если это не является специальной целью говорящего или слушающего. Когда актер произносит какое-нибудь отдельное слово или какой-нибудь отдельный звук особенно интенсивно и особенно выразительно для тех или иных художественных целей, то, само собой разумеется, вы невольно обращаете внимание на один этот специальный звук, выделяя его из всего потока живой речи актера на сцене. То же самое бывает и в обыденной
жизни, когда подчеркивается тот или иной отдельный звук для тех или иных выразительных целей. Но даже при таком выделении отдельных звуков на сцене и в жизни мы все же, в конце концов, вовсе не выделяем этого звука, а воспринимаем его в неразрывном единстве с прочими звуками, и, в конце концов, также и здесь образуется единый и нераздельный живой поток речи.
Вот это единство раздельного и нераздельного звучания в потоке живой речи теоретически делается понятным только как диалектическое единство противоположностей. Отдельный звук и есть он сам и не есть он сам. Тут несомненная противоположность звуков, без которой человеческая речь вообще была бы нечленораздельной. А с другой стороны, каждый звук речи буквально тонет в процессе живого потока речи и тонет настолько, что мы даже не обращаем на него никакого внимания и даже никак его не фиксируем. В потоке живой речи мы не фиксируем даже и цельные слова, если только они не являются для нас предметом специального наблюдения. Все звуки речи тонут в едином континууме речи и сливаются в нераздельное целое. Это то, что в диалектике называется единством противоположностей.