Лосев Алексей Федорович - Введение в общую теорию языковых моделей стр 14.

Членораздельность звуков речи и диалектика этой членораздельности

При этом, однако, необходимо учитывать то, что обычно не учитывается в тех случаях, когда заходит речь о совместимости, неоднородности и релевантности . Когда мы говорим о совместимости и несовместимости, а также об однородности и неоднородности и, наконец, о релевантности и нерелевантности, мы оперируем здесь не с такими категориями, которые были бы метафизически-разрозненными и друг в отношении друга дискретными, но с такими, которые в реальной речи постепенно и незаметно переходят друг в друга и в пределе сливаются в один континуум. Указанные три пары понятий являются теми тремя парами полярностей, внутри которых возможны какие угодно мелкие и едва заметные переходы. Мягкость, напр., несовместима с твердостью. Но мягкость и твердость являются здесь только полярными признаками, только предельными обобщениями. На самом же деле существует самая разнообразная степень мягкости, т.е. самая разнообразная степень перехода от мягкости к твердости и бесконечное число промежуточных звеньев между мягкостью и твердостью.

Это обстоятельство нисколько не должно мешать понятию членораздельности, о котором мы сказали выше. Звуки человеческой речи действительно членораздельны, но раздельность эта не метафизическая, а диалектическая. Если брать языки всего земного шара, то в них всегда найдется такое промежуточное звено, которое нам приходится помещать между двумя признаками, объявленными как несовместимые. То, что мы считаем раздельными и несовместимыми признаками есть только узловые пункты на общей линии непрерывного становления и самих звуков и их отдельных признаков. От наличия такого рода становления структурная членораздельность речи не только не проигрывает, но, наоборот, становится еще более яркой. Здесь, как и везде, осуществляется та диалектика прерывности и непрерывности, которая достаточно хорошо продумана в нашей общей философии равно как и в нашей общей математике.

Итог

Представитель традиционного школьного языкознания в этом случае просто говорит о том, что каждый звук речи обладает известными признаками; тут же дается и перечисление этих признаков. Представитель

математической лингвистики тоже исходит из существующей и единственно возможной основной совокупности звуков данного естественного языка в известный его период и тоже перечисляет признаки этих звуков. Но в то время как традиционное языкознание остается только на этой простой элементарной позиции по отношению к звукам речи, математическая лингвистика хочет понять эти звуки речи структурно. И в этом ее единственное, но зато огромное преимущество в сравнении с традиционным школьным языкознанием. Это становится еще виднее, когда от простого определения фонемы как звуковой модели мы перейдем к вопросам о взаимодействии этих фонем и к их классификации. Однако, прежде чем перейти к этому, рассмотрим еще один существенный момент фонемы как модели.

Фонема, фонемоид и физико-физиолого-психологический субстрат

Назовем тот звук речи, который реально произносится и слышится в живом потоке речи, т.е. в самых разнообразных позициях, не фонемой, но фонемоидом. Тогда тот звук «о», который мы в данной флексии родительного падежа мыслим, но не слышим, будет называться у нас фонемой. И, очевидно, для такой фонемы очень мало только одного слышания, т.е. очень мало того физико-физиолого-психологического субстрата, который в данном случае приведен в действие. Наоборот, от этого субстрата совершенно необходимо отвлекаться и конструировать какой-то другой звук, который иногда не имеет ничего общего с реально произносимым и реально слышимым звуком. Как же происходит такого рода абстракция, необходимая для фонемы?

Очевидно, изучаемый нами звук необходимо наблюдать в живом потоке речи, т.е. в самых разнообразных позициях, и ставить вопрос о том, какое влияние производит на данный звук та или иная позиция и какое звучание необходимо считать здесь основным, относя его деформацию к воздействию на него всего фонетического контекста. Только после определения этого основного звучания мы можем от фонемоида перейти к фонеме.

Кроме того, этот вопрос осложняется еще и тем, что для определения фонемы в ее отличии от фонемоида часто приходится обращаться также и к истории языка. Другими словами, лексико-грамматический критерий играет далеко не последнюю роль при установлении фонемы. Некоторые исследователи ставят установление фонемы в самую прямую и непосредственную зависимость от ее лексико-грамматической стороны. Так, С.И. Бернштейн пишет:

«Единство и обобщенность фонемы опираются на функциональную семантическую и морфологическую эквивалентность альтернантов, т.е. на их взаимную исключаемость и взаимную заменяемость в определенных позиционных или фонетико-морфологических условиях».