Любил. И жениться хотел. Но девушка умерла от чахотки.
Василий говорил неторопливо, чисто проговаривая каждое слово. «Так, наверно, говорят большие начальники, подумала Цзинь, чтобы их подчинённым всё было слышно и понятно».
А вы где служите? спросила она.
В Сунгари то есть в Харбине. Недавно переименовали, ещё не привык. В Главном управлении КВЖД. Возглавляю службу эксплуатации южного отделения дороги. А вы?
Я помощница Семёна Ивановича по связям с китайским персоналом и вообще с китайцами.
А русский язык где учили?
В детстве жила в Благовещенске, там и научилась. А читать и писать по-русски учила Маша. Она очень хороший человек!
Да, Семёну повезло с женой. Скоро и малыш появится.
«А я и не заметила», подумала Цзинь и устыдилась своего невнимания к подруге.
Мне показалось, или вы знаете Фёдора Саяпина? Он ведь тоже из Благовещенска.
Какого Саяпина? как бы удивилась Цзинь.
Ну, того, кто сейчас в гости пришёл.
А-а Нет, не знаю, небрежно сказала она, но, видимо, сказала не очень уверенно, потому что Василий остановился, повернулся к ней лицом и мягко попросил:
Если не хотите говорить не говорите, но лгать не надо.
Лгать?! Это русское слово было ей незнакомо.
Говорить неправду, поняв её незнание, пояснил Василий.
Цзинь густо покраснела и порадовалась, что в сумерках её смущение не видно.
Простите Да, я знаю Фёдора Кузьмича. Наши семьи дружили.
А что случилось? Почему дружба в прошлом?
Осада Благовещенска Цзинь пронизал ужас от одного лишь воспоминания, и ужас этот отразился явной дрожью в голосе.
Знаю. Прозвучало глухо и, как показалось Цзинь, виновато. Стыдно и больно!.. Василий помолчал и повторил с отвращением: Стыдно и больно! И добавил: Не знаю, можно ли такое простить, но я прошу прощения. Поверьте, это было какое-то затмение. Русский народ не такой, он добрый, милосердный, незлопамятный
Цзинь кивнула, взяла его под руку, и они снова пошли рядом. Но вспыхнувшая напряжённость не проходила. Молчание затягивалось.
А вы где с Фёдором Кузьмичом познакомились? наконец спросила она. Он тоже в Главном управлении?
Он при штабе .
А познакомились усмехнулся Василий и коротко рассказал про поход от Хурхуры до Сунгари, про Фёдора и его сына. Казаки для него были сплошь герои. А при осаде Сунгари Ивана тяжело ранили очень тяжело, еле выжил, закончил он. Девчонка выходила, которую он от «боксёров» спас.
Девчонка? не сдержав прозвеневшую в голосе ревность, переспросила Цзинь.
Ей всего пятнадцать было. Ихэтуани снасильничать хотели, Иван с товарищами спас.
Теперь ей восемнадцать, задумчиво сказала Цзинь. Невеста!
Да нет, жена, возразил Василий. И мать. Сынок у них, Кузя маленький.
Сыно-ок! произнесла она, словно охнула, простое слово с такой тоской, что Василий снова остановился, взял её за плечи и попытался заглянуть в глаза.
Она отвернулась, но слеза блеснула в свете месяца.
Та-ак, сказал он, и по интонации было ясно, что всё понял. Говорите, семьями дружили? Бывает А давайте, мы с вами, то есть вы с сыном и я, будем дружить? Согласны?
Она кивнула почти машинально. Ей действительно захотелось быть ближе с этим сильным и, конечно же, добрым человеком. Но сразу подумалось: а как же Иван?.. Да, он казался и, пожалуй, был бесконечно родным, однако за годы разлуки, наполненные странствиями по Маньчжурии, он из реального человека постепенно и как-то незаметно превратился в бесплотный образ, временами тающий и снова проявляющийся, с каждым разом становясь слабее и слабее. Правда иногда, словно молния среди нависших туч, высверкивало воспоминание о тайных встречах с Иваном, и в эти мгновения желание любви пронизывало всё тело.
Она вдруг остро ощутила своё одиночество и кивнула ещё раз.
Вот и славно! Похоже, что Василий искренне обрадовался. А для начала я попрошу Семёна отпустить вас на недельку, и вы приедете с сыном ко мне в Харбин. Даже можем вместе поехать. Я вам город покажу. Он стал большим, нарядным, торговым
Я согласна, твёрдо сказала Цзинь. Только не говорите про меня Саяпину.
А я и не думал говорить, слегка удивившись, ответил Василий.
Место «мастера письма» в банде было уважаемым, поскольку грамотных среди хунхузов раз-два и обчёлся, а писать и считать приходилось достаточно много, особенно после подавления «боксёрского» восстания. Многие банды значительно выросли за счёт приёма «боксёров», дезертировавших солдат и даже офицеров китайской армии, безработных носильщиков, а бянь тао «охотничьи угодья» хунхузов заметно оскудели. Зато снова появились торговые караваны и заработали баоцзюйцзы страховые компании по их охране. Хунхузы разделились: одни банды нападали на караваны, другие охраняли, и трудно было иногда сказать, что выгодней.
Банда Бэй Вейшенга усердно трудилась на обоих поприщах попеременно. Кстати, это была идея Сяосуна, и сюнди братья по банде были ею очень довольны, поэтому охотно избрали «мастера письма» заместителем паотоу. Бэй, конечно, не обрадовался, что восемнадцатилетний мальчишка стал вторым человеком в банде, но возражать не стал: его самого не избирали, он получил свой пост по указанию дацзя ды, главы «большой банды».