Тебе спасибо: плавать научил.
Значит, Цзинь тоже жива? сипло спросил Иван. Перехватило горло.
И Цзинь, и отец. Сяосун помолчал и как-то неохотно добавил: И твой сын тоже.
Мой сын?! едва не вскрикнул, но вовремя прикусил язык Иван.
Голос «братальника» резко охолодел:
А разве не ты стал первым у сестры? И, похоже, единственным.
Наступило молчание. Иван пытался осознать услышанное. Ну, конечно, он был первым! И единственным наверное Скользким червяком извивнулась мыслишка: а вдруг её снасильничали при изгнании? Хотел спросить, но язык не повернулся: показалось кощунством подумать так о Цзинь!
Сколько ему лет? наконец выдавил он.
Сяосун понял его мысли, и это ясно отразилось в ледяном ответе:
Он родился четырнадцатого марта, ровно через девять месяцев после твоего отъезда. Нас погнали убивать через шестнадцать дней. Как ты думаешь, мог у неё кто-нибудь появиться за это время? Изнасиловать хотел Пашка Черных, но я его убил.
Пашка?! Кореш закадычный! Ах, подонок! Ты его спасал, а он вон, значит, как! Ну, вернётся в Благовещенск, посчитаемся.
Не убил, хмуро сказал Иван. Только ранил.
Значит, убью. Где он? В Благовещенске?
Нет, уехал в Хабаровск. С Еленкой.
С Еленкой?! почти вскрикнул Сяосун. Почему?!
Поженились. Она его любит.
Это плохо! Это очень плохо! Я не могу Сяосун сглотнул, не смогу сделать ей больно!
«И я не смогу, подумал Иван, она ж моя любимая сестренка! А Сяосун, выходит, был в неё влюблён. Вот так живёшь бок о бок, лицом к лицу и ничего не замечаешь, только собой занят, только о себе думаешь А тут соседи близкие люди»
Повисло тягостное молчание.
Как его назвали? после длинной паузы спросил Иван.
Сяопин. Сяосун усмехнулся: Почти Саяпин.
Где они? Иван схватил его за руку. Я хочу их видеть!
Зачем? Цзинь живёт с русским инженером. Ты только всё испортишь. У вас разные дороги. Я знаю, что ты женат, у тебя тоже сын. Вот и живи своей жизнью, не лезь в чужую.
В ночи внезапно ухнула выпь. Сяосун высвободил свою руку и встал.
Мне пора. Не гоняйся за нами, мы уходим на юг. Далеко. Прощай!
Ради Бога, скажи, где они?
Нет! отрезал Сяосун и исчез, словно растворился в ночной темноте.
Иван продолжал сидеть у потухшего костра, оглушённый известием о сыне. Мысли метались, путались, он понимал, что должен встать и проверить Чего проверять, командир? Живы ли товарищи? Ежели те самые, о которых сказал Сяосун, так они тебе не товарищи! Или что с караульными, почему не подняли тревогу? А может, ты вообще остался один?
В ушах звенел колокольчик: «Цзинннь!» прерываемый глухими ударами сердца: «Сяо пин Сяо пин сын сын»
Сын!.. Он должен их найти!..
А как же Настя, Кузя?! Может, и верно, надо послушаться Сяосуна и не вмешиваться в чужую жизнь? Чужую? Почему чужую?! Ведь это его Цзинь и его сын! Как теперь жить, не зная, где они, как они?!
Забыть? Это невозможно! Как забыть, если знаешь? А знание это теперь на всю жизнь. На всю жизнь!
И вдруг ударило в голову: «А что, если это месть?! Ну да, конечно же, месть. Месть Сяосуна ему, Ивану, за сестру, за отца и мать, за всех убитых тогда китайцев. Да, Ивана не было среди убийц, но он русский, значит, отвечает за всех. Должен отвечать! И эта мысль тоже на всю жизнь?»
Утром отряд не досчитался троих. Они лежали рядом на берегу озера, головы были в воде.
Спьяну ли чё ли? спросил простодушный Илька.
Так и порешили: спьяну. Нарушили приказ в походе не пить, вот и поплатились. Хоронить повезли домой, в Благовещенск. Тем более что пора было возвращаться, все припасы подошли к концу.
А хунхузы исчезли, ушли в неизвестном направлении.
Они встретились накануне битвы под Мукденом. Группе Фёдора Саяпина числом в триста сабель, сформированной из казаков Амурского, Уссурийского и Забайкальского войск,