Несколько по-настоящему потрясших меня документов не вписывались в уже сложившиеся сюжетные линии. Значит, нужно было перестраивать структуру этого заключительного романа трилогии или дополнить его экскурсами в прошлое или будущее. В результате я просто осознала, что обязана рассказать подлинную историю гибели семьи Геббельсов, и про послевоенную жизнь семьи Рудольфа Гесса, и о рождении у Маргариты третьего ребенка (представьте себе, этот «парадокционалист» Лей и в тюрьме никому скучать не давал). Наконец, чего стоила история с попыткой похищения Гесса из тюрьмы Шпандау, предпринятая самодовольным бахвалом Скорцени. Или личность и судьба генерала Вальтера Венка, последней надежды Гитлера, а ведь в чем именно заключалась эта кажущаяся бредовой надежда, так и остается за рамками официальной истории! И еще многое и многое
Я поняла, что будет четвертый роман. В сущности, он уже есть только сесть и записать. 1948 год. Образование двух Германий, иными словами, раскол немецкой нации самый страшный сон Гитлера! Формирование бундесвера раздача высших военных постов рейхсверовским недобиткам; денацификация, план Маршала
В предисловии ко второму роману я рассказала, что мне удалось сделать записи, застенографировать несколько
дня, когда судьба подвергает последним, самым суровым испытаниям его самого и его народ, чтобы потом я в этом уверен! увенчать его лаврами победителя! Могу сказать, что наше трудное и великое время нашло в фюрере своего единственного и достойного представителя. Только ему мы должны быть благодарны за то, что Германия еще жива, а с ней жива и вся западная цивилизация и культура, подвергающаяся сейчас страшной опасности Наши враги утверждают, что солдаты фюрера прошли по всем странам Европы как завоеватели; на это мы можем сказать: везде, где бы они ни появлялись, они несли с собой счастье и благополучие, порядок, спокойствие, общественную гармонию, изобилие, работу и достойную жизнь Враги говорят, что их войска приходят в эти страны как освободители; но везде, где они оказываются, воцаряются бедность и страдания, разорение, хаос и разруха, безработица, голод и болезни, и провозглашенная свобода оборачивается жалким прозябанием, подобным жизни отсталых племен в глубинах Африки, где не знают, что такое жизнь, достойная человека. Мы должны рассеять этот туман лжи, которым евреи, большевики и плутократы прикрывают разрушение мира, и противопоставить ему ясную программу строительства счастливой жизни для народов Европы. Только один человек со своей крепкой и несгибаемой волей способен противостоять этой противоестественной коалиции врагов, являющихся лакеями мировых заговорщиков. Теперь Европа стоит перед выбором; она может оказаться на стороне сил анархии и разрушения и навлечь на себя бесчисленные бедствия. Времени больше нет; европейцы должны решить свою судьбу. Дело идет о жизни и смерти!..»
Еще разгоряченный поездками по полуразрушенному, задыхающемуся от гари и дыма городу, Лей невольно поставил себя на место гонимого в центр страны немецкого беженца, ступающего по «тактически» выжженной немецкой земле, и поморщился при вдохновенном перечислении благ, что «несли с собой солдаты фюрера» Пусть немецкий беженец не видел беженца ни французского, ни русского, но этого ему и не нужно довольно того «спокойствия, порядка и изобилия», что он видит сейчас рядом с собой. Нет, Геббельс явно заболтался..
Лей очнулся от прямого взгляда секретарши Гитлера Гертруды Юнге. «Фюрер вас ждет Фюрер ждет вас», настойчиво повторяла она.
Ни в приемной, ни в конференц-зале Гитлера не оказалось, и Лей прошел в спальню. Но там только Блонди (внучка Берты) кормила своих пятерых щенков, которые родились у нее в марте. Гитлер распорядился переселить их всех к себе, поскольку собачки хорошо на него действовали.
Сам фюрер был в спальне Евы; сидел в кресле и смотрел перед собой. Ева ходила вдоль бетонной стены, завешенной оконными шторами, и что-то говорила. На Лея она бросила такой умоляющий взгляд, как будто ждала, что он прямо сейчас, с порога, что-то подтвердит или опровергнет. Гитлер молча поднял на него глаза. Лицо было серым. Сильной судорогой сводило щеку, и он резко прижал к ней ладонь, точно дал себе пощечину.
Ева, выйди. Нам нужно поговорить, произнес он.
Ева вышла, почти выбежала.
Ракета есть, я ее видел, сказал вместо приветствия Лей.
Гитлер весь напрягся:
И мы можем о ней объявить?
Можем, но
Какое «но»?! Какое «но»! Гитлер вскочил и прошелся. Довольно одного запуска! Для подтверждения! У американцев будет повод. Меня месяц убеждали! Почти убедили! Какое «но»?!
Ракета лежит под брезентом, рядом с лыжным складом
Постойте постойте, фюрер отмахнулся. Я понимаю там она бесполезна. Но она есть! Я отдал приказ: собрать все резервы и контратаковать на юге. Мы остановим танки и отбросим от Берлина русских. Я приказал Штайнеру собрать все резервы здесь. У нас есть еще армия на Эльбе! Если не хватит сил, к нам пробьется Венк. Что вы молчите?
Лей мог бы ответить, что гиммлеровский выдвиженец Штайнер трус и бездарность, что у смелого и талантливого танкового генерала Венка нет ни одного танка и что вообще вся логика здесь порочна: если ценою неимоверных потерь и удастся произвести один запуск на Вашингтон, то это, скорее всего, только обозлит американцев