Наконец он спрашивает:
« Ты счастлива?
Нет.
Как же это? Любишь и не счастлива, да возможно ли это?
Он меня не любит.
Не любит! вскричал он, схватившись за голову, в отчаянии. Но ты не любишь его, как раба, скажи мне, это мне нужно знать! Не правда ли, ты пойдешь с ним на край света?
Нет, я я уеду в деревню, сказала я, заливаясь слезами».
Ибо все-таки она заплакала. И Достоевский смотрит на эти слезы с удивлением и надеждой. Если она плачет перед ним, то не все еще потеряно. Если она перед ним плачет, он может ее утешать, он может кем-то быть для нее. Бесконечная нежность заливает его душу, и он обнимает ее, точно обиженного ребенка.
« О Поля, зачем же ты так несчастлива! Это должно было случиться, что ты полюбишь другого. Я это знал. Ведь ты по ошибке полюбила меня»
Он станет ее другом, раз не может больше быть ее любовником. Он будет защищать, оберегать ее. С изощренным наслаждением он вновь вживается в свою роль бескорыстного утешителя. Как в истории с мадам Панаевой, как с Марией Дмитриевной, с актрисой Шуберт он снова будет умирать от голода у накрытого стола, будет самоотверженным помощником, статистом, будет «третьим лишним».
Он предлагает поехать в Италию, он будет ей «как брат».
«Я ему обещала
прийти на другой день. Мне стало легче, когда я с ним поговорила. Он понимает меня».
Конечно, она еще не решила, поедет ли с ним. В довершение страданий она получает письмо от друга Сальвадора: Сальвадор лежит в тифозной горячке и просит Полину не навещать его. Полина впадает в панику. Она сообщает печальную новость Федору Михайловичу. Он ее успокаивает: с парижскими медиками и в парижском воздухе это не опасно, Сальвадор быстро выздоровеет. И он выздоровел даже быстрее, чем они надеялись: на следующий день Суслова встречает его на улице, живого и здорового. После короткого объяснения она решительно порывает с прекрасным испанцем и соглашается ехать с Федором Михайловичем в Италию.
«Да, сказал он, и я рад, но, впрочем, кто тебя разберет?»
И вот эти двое, холодная амазонка и ее сгорающий от страсти спутник, пускаются в новую эскападу.
Они останавливаются в Баден-Бадене: Федор Михайлович «все время играет на рулетке и вообще очень беспечен», заключает Суслова. Они пьют чай в его комнате. Потом Полина ложится на кровать, берет руку Федора Михайловича в свою, а он как добрый товарищ уверяет, что «имеет надежду». Вдруг он внезапно встает, проводит рукой по лбу.
« Ты не знаешь, что сейчас со мной было! сказал он со странным выражением.
Что такое? Я посмотрела ему в лицо, оно было очень взволнованно.
Я сейчас хотел поцеловать твою ногу.
Ах, зачем это? сказала я в сильном смущении, почти испуге и подобрав ноги.
Так мне захотелось, и я решил, что поцелую».
Он умолкает и кружит по тесной гостиничной комнате, натыкаясь на мебель. Полина просит его уйти: «Ну так пойди к себе, я хочу спать».
Он уходит, но тотчас возвращается под предлогом закрыть окно. Подходит к ней, советует ей раздеваться. Она смотрит на это склонившееся к ней лицо, искаженное желанием, на его голодные глаза, раздувающиеся ноздри. «Я разденусь, сказала я, делая вид, что только дожидаюсь его ухода».
Он уходит, точно побитая собака. Возвращается к себе, ложится и мечтает об этом молодом цветущем теле, которое дышит в двух шагах от него.
Этот затопивший его сладострастный дурман, эта неутоленная страсть доводят до предела нервное напряжение Федора Михайловича. Он ищет разрядку в игре. Игра заменяет ему плотский акт, в котором ему отказано. Околдованный непредсказуемостью поворотов колеса рулетки, он достигает пароксизма чувств, который познал с Полиной. В нем также рождается ощущение, что, отдаваясь игре, он черпает в ней некую низменную радость, будто совершает против кого-то преступление и разрушает в себе самом нечто прекрасное, нечто такое, что может спасти его. Он приходит в отель в изнеможении, точно после ночи любви.
А на следующий день утром он снова настроен мирно, по-братски.
В Баден-Бадене Достоевский проигрывает 3000 франков.
«Не понимаю, как можно играть, путешествуя с женщиной, которую любишь», удивляется Михаил, знающий о его связи.
«Тут шутя выигрываются десятки тысяч, отвечает Федор Михайлович брату. Да я ехал с тем, чтоб всех вас спасти и себя из беды выгородить. А тут, вдобавок, вера в систему».
В Женеве они закладывают часы Федора Михайловича и кольцо Полины: ссуды хватает на дорогу в Турин, где их ждут денежные переводы из Петербурга.
В Турине отношения двух любовников портятся.
Федор Михайлович доведен до крайности этой женщиной, разделяющей его жизнь и отвергающей его самого. Он предупреждает ее: «Ты знаешь мужчину нельзя так долго мучить, он, наконец, бросит добиваться».
В романе «Игрок», где Достоевский рассказал историю своей связи с Полиной, читаем такую фразу:
«Бывали минуты что я отдал бы полжизни, чтоб задушить ее! Клянусь, если б возможно было медленно погрузить в ее грудь острый нож, то я, мне кажется, схватился бы за него с наслаждением. А между тем, клянусь всем, что есть святого, если бы на Шлангенберге, на модном пуанте, она действительно сказала мне: Бросьтесь вниз, то я бы тотчас и бросился, и даже с наслаждением».