Мы вернули все обратно в сундук и поспешили вон из комнаты, возбужденные и благоухающие, оставляя позади себя очевидные обонянию следы своего преступления.
Йолта поджидала нас в моей спальне. Она встряхнула систром, мелодично зазвеневшим. Тавифа запела и кивнула мне, приглашая последовать за ней, а потом закрыла глаза и закружилась в танце. Я тоже сомкнула веки, но стояла как истукан. «Ты слишком серьезная», мысленно сказала я себе, а потом позволила рукам и ногам делать все что заблагорассудится. Я раскачивалась, словно молодой побег ивы, плыла по небу облаком, превратилась в ворона, стала слепой, которая притворяется зрячей.
Когда я случайно налетела на Тавифу, она взяла меня за руку и больше не отпускала. Мне ни разу не вспомнился Нафанаил. Я думала лишь о юноше с рынка, который помог мне подняться. Думала о своих свитках и чернилах. В темноте за прикрытыми веками я была свободна.
XI
Мне и самой было непонятно, почему перспектива утраты тринадцати свитков, двух флаконов чернил, пары тростниковых перьев, трех чистых листов папируса и чаши вызывает у меня такое отчаяние. Лишь с течением времени я начала понимать, как много значили эти вещи. Они не только служили символом ускользающих из памяти историй, которые я жаждала сохранить; в них сосредоточилась вся сила моего стремления выразить себя, возвыситься над собственной ничтожностью, вырваться из привычного круга жизни и познать мир за его пределами. У меня было столько желаний.
Поиск подходящей пещеры превратился в навязчивую идею. Лави тоже рьяно взялся за дело, хоть и выказывал признаки беспокойства, когда я сворачивала с тропинки в глухие уголки, где в безлюдных зарослях водились барсуки, кабаны, дикие козы, гиены и шакалы. С каждым разом я забиралась все дальше и дальше от дома. Мы проходили мимо рабочих с известняковых каменоломен, женщин, стиравших одежду в быстрой воде, пастушков, которые сражались на посохах, воображая, будто это мечи, и молодых назаретянок, снимавших поздний урожай оливок. Время от времени нам попадался благочестивый человек, молившийся вдали от чужих глаз за скалой или под сенью акаций. Мы обошли десятки пещер, но ни одна из них не годилась: либо слишком доступная, либо уже кем-то занята, либо служит гробницей и вход запечатан камнем.
Наши блуждания по холмам не приносили результата.
XII
оНо что тебе в них? недоумевала мать.
Это чаши из библиотек. Ими пользуются писцы и другие придворные служители. Сначала исчезла одна, потом вторая. Теперь недостает уже четырех. Антипа недоволен. Он поручил мне найти вора. А я даже не знаю, с какой стороны взяться за дело я же не дворцовая стража!
Вряд ли причиной нашего семейного собрания служили затруднения отца.
Хватит с нас краденой посуды, Матфей, заявила, вставая, мать. Ее так и переполняли чувства, готовые вот-вот выплеснуться наружу. У меня важные новости, Ана. Церемония помолвки состоится во дворце!
Я вперила взгляд в рассыпанные по блюду гранатовые зерна.
Ты меня слышишь? повысила голос мать. Сам Ирод Антипа устраивает пир по случаю твоего обручения. Тетрарх собственной персоной, Ана. Подумать только!
Нет, такого я не могла себе представить. Да, без публичного объявления не обойтись,
но превращать помолвку в зрелище? Наверняка матушка постаралась.
Я никогда не бывала во дворце, куда мой отец каждый день отправлялся давать советы тетрарху и записывать его послания и указы, но мать как-то раз удостоилась приглашения на торжественную трапезу вместе с отцом, хотя, разумеется, сидела с другими женщинами. После она неделями без умолку трещала о том, что видела: о римских банях, об обезьянах, гуляющих по двору с цепочкой на шее, о плясунах с факелами, блюдах с жареным страусом и о том, что нет никого краше Фазелис, молодой жены Ирода Антипы, набатейской царевны, чьи блестящие черные косы доходят до самого пола. О том, как темные пряди обвивали ее руки, словно змеи, а она взмахивали ими, потешая гостей, которые сидели подле нее за трапезой. Так говорила мать.
И когда назначено празднество? спросила я.
Девятнадцатого числа месяца мархешвана.
Но это же всего месяц остался.
Я знаю, ответила она. Не представляю, как мне со всем управиться, она заняла свое место подле отца. Разумеется, все заботы о подарках для тетрарха и семьи Нафанаила лягут на меня, а ведь еще нужно подготовить приданое. Тебе понадобятся новые туники, плащи и сандалии. Придется покупать заколки для волос, пудру, стеклянную и керамическую посуду: нельзя допустить, чтобы ты вошла в дом Нафанаила со всяким старьем продолжал журчать ее голос.
Я почувствовала себя веткой, которую уносит бурлящий поток, и с мольбой посмотрела на Йолту.
XIII
Это было на самом деле? спросила Тавифа.
Нет, дорогая, разуверила ее Йолта, это выдумка, хотя все же и правда.
Ничего не понимаю, пожаловалась Тавифа.
Я тоже была в недоумении.
Суть в том, что подобное может произойти с каждой из нас, только внутри, объяснила Йолта. Только представь: твою привычную жизнь могут разорвать на куски, словно Осириса, а потом сложить заново из разрозненных деталей. Часть тебя может умереть, а потом возродиться в новом обличье и занять прежнее место.