Со двора потянуло гарью, и тут слезы хлынули ручьем. Тогда я подошла к отцу.
Я всего лишь девушка, заговорила я, но мне всегда хотелось сравняться с тобой, искусным писцом. Я мечтала, чтобы ты смотрел на меня с гордостью. Теперь я знаю, что должна принять свою судьбу. Я разочаровала тебя, и это для меня еще горше, чем ненавистный брак. Я охотно пойду за Нафанаила. Прошу лишь об одном. Слезы лились рекой, но я даже не пыталась их остановить. Позволь мне гулять по холмам. Там я найду себе утешение и буду молиться, чтобы Господь отвратил меня от прежних дерзких мыслей. Лави может сопровождать и охранять меня.
Я замолчала. Мать собралась было ответить, но отец взмахнул рукой, требуя тишины.
Ты хорошая дочь, Ана. Гуляй по холмам, и да пребудет с тобой мое благословление. Можешь выходить по утрам все дни, кроме субботы, но только в компании Лави.
Благодарю тебя, отец. Благодарю.
Мне не удалось скрыть облегчения, смешанного с восторгом, и когда родители направились к дверям, я не посмела встретиться взглядом с матерью.
IX
Он опаздывал.
Поскольку отец ограничил мои прогулки утренними часами, я не хотела терять ни минуты. Поднявшись затемно, я наскоро оделась и закуталась в простой плащ. Никаких лент в косах или браслетов на щиколотке.
Я долго мерила шагами комнату, думая, что же могло задержать верного слугу. В конце концов пришлось отправиться на поиски. Его комната была пуста. В верхнем дворе тоже никаких следов. Я уже проделала половину пути в нижний двор, когда заметила Лави. Стоя на коленях, он выгребал золу из печи, старательно вычищая сажу. Его смуглое лицо побелело от пепла.
Это что еще такое? прикрикнула я на него, не в силах сдержать раздражение. Я же тебя жду, давно пора выходить.
Юноша ничего не ответил, лишь направил многозначительный взгляд на дверь под лестницей, которая вела в кладовую. Я медленно спустилась туда, ни капли не сомневаясь в том,
кого обнаружу внизу. Мать встретила меня довольной улыбкой:
Боюсь, твою прогулку придется отложить. Печь просто заросла грязью.
И это не могло подождать до полудня?
Разумеется, нет, ответила она. Кроме того, я кое с кем договорилась на сегодняшнее утро. У тебя будет гость.
Только не Нафанаил. Господи, нет. Только не он.
Помнишь Тавифу?
И не она тоже.
Зачем ты ее пригласила? В последний раз мы виделись два года назад.
Она тоже недавно обручилась. У вас много общего.
Дочь одного из младших писцов, служивших под началом моего отца, Тавифа несколько раз навещала меня, когда нам обеим было лет по двенадцать, и тоже по приглашению моей матери. Все сходство между нами заключалось в том, что обе мы были девушками и еврейками. Больше у нас не было ничего общего. Тавифа не умела ни читать, ни писать и не стремилась научиться. Она любила прокрасться в комнату моей матери и порыться в ее духах и помадах. Ей нравилось устраивать игривые пляски, изображая то Еву, то Адама, а однажды даже змея. Она умащала мне волосы маслами и заплетала их в косы, распевая песни. Время от времени Тавифа пускалась в рассуждения о тайнах брачного ложа. Ее болтовня наполняла меня невыносимой тоской кроме разве что разговоров о брачном ложе, отнюдь не скучных.
Даже тогда я понимала, что визиты Тавифы всего лишь уловка, попытка матери отвлечь меня от учебы и прочих неподходящих девушкам занятий. Конечно, откуда матушке знать, что как-то раз Тавифа подкрасила соски хной и с гордостью продемонстрировала их мне.
Я бросила сердитый взгляд в сторону матери: теперь с помощью Тавифы она надеялась отвлечь меня от утренних прогулок. И хотя истинные мотивы, гнавшие меня в холмы, ей были неизвестны, она явно что-то подозревала. «Будь начеку», сказала я себе.
Тавифа осмотрелась по сторонам:
Когда я заглядывала сюда в последний раз, твоя кровать была завалена свитками. Помню, ты читала один из них, пока я заплетала тебе косы.
Неужели?
Даже когда я запела, ты не оторвалась от своего занятия. Ты слишком серьезная! Она добродушно рассмеялась, и я приняла ее замечание без комментариев, хотя было трудно удержаться и не сказать, что с годами моя серьезность только усугубилась.
Мы сидели на ковре в неловком молчании, угощаясь козьим сыром и миндалем, которые Лави приготовил нам на завтрак. Я посмотрела в сторону окна. Утро уже клонилось к полудню.
Что ж, теперь мы обе помолвлены, заявила она и принялась щебетать о своем женихе Эфраиме, которому шел двадцать второй год. Вскоре я знала о нем куда больше, чем хотелось бы: отец Тавифы обучал Эфраима премудростям службы дворцового писца, и теперь тому даже поручали работу с документами для одного из советников Ирода Антипы. Жених слыл небогатым, однако же «твердым в намерениях», что, по-моему, не очень-то говорило в его пользу, однако он в любом случае был бесконечно лучше супруга, которого выбрал для меня отец.
Я слушала вполуха и не задавала вопросов ни о дате свадьбы, ни о размере приданого.
А теперь твоя очередь. Расскажи мне о своем суженом, попросила Тавифа.
Я бы предпочла промолчать. Он мне отвратителен.
А вот мне Эфраим вовсе не отвратителен, хоть я и нахожу его уродливым. Вот если бы лицом и фигурой он походил на солдата, который провожает отца во дворец и обратно Она хихикнула.