Горенштейн Фридрих Наумович - Под знаком тибетской свастики стр 31.

46. Сцена

Я с трудом поспевал за Тубановым, который довольно ловко спускался по заснеженному склону Богдо Ула. Мы оба были пере­одеты ламами. Наконец у подножия Тубанов, заметив мою уста­ лость, сел передохнуть.

- Сразу за рекой - Зеленый дворец, - сказал он мне, - там Бо­ гдо Гэген. Двухэтажное кирпичное здание русского образца было с зеле­ ной крышей. Желтый цвет в городе, а зеленый - на берегу Толы. Прямо против дворца лес расступался. Тут проходила неглубокая падь, идущая от подножия до самой вершины.

- На снеговом фоне любые передвижения не останутся неза­меченными, - сказал я, - приблизиться к реке под прикрытием де­ревьев мешают горные кручи. От дворца просматривается вся за­мерзшая река, всадникам здесь нечего делать, а пешую вылазку ки­тайцы отобьют без особых усилий.

- Нам помогут высшие силы, - сказал Тубанов, - мы, как ти­бетские отшельники, способны делать свое тело невидимым. Далай Лама из Лхасы поддерживает нас.

Не знаю, как насчет высших сил, но нам действительно уда­лось пробраться к Зеленому дворцу, не вызывая подозрения китай­цев, которые сновали повсюду.

Перед дворцом было пусто. Стояли китайские караулы с пулеметами.

- Обычно тут много монгольских паломников, но теперь мон­голов не подпускают к дворцу. Нас пропустят как тибетских лам.

Он что-то показал китайскому офицеру, и нас, действительно, пропустили. Мимо охраны поднялись мы на второй этаж, и здесь он, вынув опять нечто, что-то сказал и показал слуге. Слуга, поклонившись, удалился.

- Этот человек тоже тибетец, - шепнул мне Тубанов. - Сейчас нас примет сам живой Будда.

Нас вызвали. Мы долго шли в сопровождении слуг комнатами и переходами Зеленого дворца, тесно заставленного разностильной мебелью. Всюду висели картины, стояли фарфоровые вазы и серви­зы, европейские музыкальные инструменты. Вдоль стен тянулись витрины с безделушками, чучелами зверей, птиц, змей. Наконец, впереди послышались граммофонные звуки французской кафешан­танной песенки. Мы вошли в просторную комнату. За столом у иг­рающего граммофона сидел, подперев щеку, лысеющий толстый че­ловек. Это был живой Будда. Перед живым Буддой стояла откупо­ренная бутылка шампанского. По сторонам было множество буты­лок, многие из них пустые. Мы поклонились.

- Ваше высокопреосвященство, - сказал я, - мы хотели бы поговорить наедине.

- Хорошо, - сказал Богдо и посмотрел на нас, запрокинув го­лову, как смотрят дурно видящие или слепые.

- Я догадываюсь, кто вы. Выпейте шампанского. Это шампанское подарил мне мой брат Романов, русский царь. Что будет, когда в моих подвалах кончатся запасы шампанского, привезенные из Петербурга четыре года на­зад? Китайцы не снабжают меня шампанским. Они запретили мне ездить на русском консульском автомобиле.

- Ваше высокопреосвященство, - снова повторил я, - нам надо поговорить наедине.

- Интимно? - засмеялся Богдо.

Он явно был пьян.

- Тогда пойдемте в интимную комнату.

По боковому переходу мы вышли в небольшую комнату. Здесь в нескольких местах на столиках стояли граммофоны, лежали скрип­ки, трубы.

- У меня целая коллекция граммофонов и музыкальных инст­рументов, - сказал Богдо и, взяв одну из скрипок, он заиграл вальс Штрауса. Меня поразили неприличные рисунки, которые висели на сте­нах комнаты. Заметив мой взгляд, Богдо засмеялся.

- Это некоторые сцены, когда мужчина имеет возбужденный член, - сказал он.

- Это сцена совокупления, все в китайском духе. Это лошади и бараны отправляют половые акты. Духовенству прежде запрещалось иметь связи с женщинами. Я, как и прежние Богдо Гэгены, соблюдаю закон. Закон можно нарушать только ради под­вига. Я вступаю в связь только с такими женщинами, в которых про­зревает Мангис - злой дух. Плотские сожительства с ними - на са­мом деле титаническая борьба со злом.

- Ваше высокопреосвященство, - сказал я, - генерал Унгерн просит вас согласиться на похищение. Вы будете унесены на святую гору Богдо Ул.

- Это одобрено Лхассой, Ваше высокопреосвященство, - до­бавил Тубанов.

Богдо задумался.

- Риск имеется значительный, - сказал он наконец. - В случае провала я не смогу свалить вину на похитителей. Неудача грозит мне новым, более суровым заточением, а может, и смертью. Я уже едва не был отравлен китайским врачом, действующим по приказу Пекина.

- Ваше высокопреосвященство, - сказал я ,- китайцы готовят­ся к отступлению и намерены увезти вас как пленника с собой в Пе­кин.

- Там меня точно отравят, - сказал Богдо. - Хорошо, я согла­сен, пусть меня похитят вместе с женой Дондогулам. Мне позволено было жениться, потому что ламы признали ее воплощением Ехо-Догини - буддийского женского Божества.

Из интимной комнаты мы вышли в спальню. Посреди стояло супружеское ложе - широкая двуспальная кровать под балдахином, на котором с внутренней стороны вверху имелось зеркало, с четырьмя окружавшими ее зеркальными стенами. На кровати лежала краси­вая молодая монголка и лениво ела какие-то восточные сладости. Мы поклонились ей. Она улыбнулась в ответ и тоже поклонилась нам. Богдо Гэген пошел нас проводить.

- Когда штурм? - спросил он.

- После похищения вашего высокопреосвященства, - отве­тил я.