Горенштейн Фридрих Наумович - Под знаком тибетской свастики стр 12.

- Володя, мы нарушаем долг.

- О каком долге ты говоришь, Коля? Мы молоды, у нас долг перед собой и перед Богом - жить и быть счастливыми, а мы только и делаем, что приносим несчастье себе и другим. В нас Божий дух счастья, - повторил он.

Надо сказать, на базаре мы выпили немного китайской рисо­вой водки. Это возбуждало, как и наступившие сумерки, звездное небо, тихие звуки китайской музыки, доносящейся из питейного дома.

- Хорошо, - сказал я.

Мы вошли и у вежливой хозяйки взяли прейскурант, долго рас­сматривали фотографии девушек. Китаянка улыбалась.

- Не угодно ли самую лучшую девочку? Сюда, пожалуйста, не ушибитесь о верхнюю ступеньку.

Пахло розовой водой и еще чем-то пряным и приятным.

- Здравствуйте, господа, - поклонилась мне китаянка, - сюда, ложитесь сюда. Пожалуйста, извините, я сниму кимоно.

10. Сцена

Мы покинули публичный дом на рассвете. Было яркое солнеч­ное утро. Солнце играло на золоченых куполах ургийских храмов.

- Я возьму всю вину на себя, - сказал Гущин, - в конце концов, я тебя уговорил. И не раскаиваюсь, женщины всегда играли в моей жизни роковую подавляющую роль. Пострадать за женщин, что ж, из всех страданий - это лучшее.

- Хорошо ли ты провел время, Коля?

- Хорошо ли, - сказал я, - в этот вечер в китайском публичном доме, среди выцветших тумбочек и каких-то пятен на циновках я впервые за долгие месяцы был счастлив. Стыдно в этом признаться, но это так.

Однако, я уж перебрал многие варианты, как обмануть барона, и в конце концов пришел к печальному выводу: спасти нас может только случай.

11. Сцена

В дивизию мы добрались к полудню и сразу поняли: что-то происходит. Солдаты и офицеры дивизии были выстроены на берегу реки. Слышен был совершенно озверевший яростный крик барона.

- Очередная экзекуция, - шепнул я.

- Случай, который спасает нас, губит другого, - шепнул в от­ вет Гущин.

- Мерзавцы, - кричал барон, - Разве это штаб, разве это офице­ры?

- В чем дело? - спросил я шепотом одного из офицеров, пол­ковника Маркова.

- Муку подмочили, - также шепотом ответил мне Марков.

- На вес золота ценится в отряде мука, - яростно говорил ба­рон. - Доставляете ее с большими трудностями и громадными рас­ходами. В этот раз, переправляя через реку, муку подмочили. За подмоченную муку виновника, отвечавшего за доставку, пороть, а потом утопить в этой же реке.

Несчастного положили на землю и начали пороть.

- Экзекутор сам Бурдуковский, - шепнул Гущин, - Змей Горыныч.

После пяти ударов тело покрылось кровью.

- Хватит, - сказал барон, - теперь утопить, связав и насыпав в рубашку песку. Когда связанного бросили в реку, все надеялись быстрей ра­зойтись, но кошмар продолжался. Рядом с бароном появился ухмы­ляющийся Сипайлов.

- Еще одно маленькое дельце, - сказал он, по-прежнему ухмы­ляясь,

- речь идет о разврате и сожительстве с проститутками.

Я побледнел, сердце тревожно забилось.

- Неужели пропали, - шепнул мне испуганно Гущин.

- В дивизии полно венерических болезней, - сердито сказал барон, - женщины легкого поведения, шансоньетки и прочая дрянь, соблазняют офицеров и солдат с неустойчивой моралью. Будем су­рово наказывать.

Вывели двух плачущих девушек: одну - китаянку, другую - русскую.

- Удавить перед строем, - приказал барон, - ты, Сипайлов, и ты, капитан Безродный.

Одну девушку душил капитан Сипайлов, другую - помощник, капитан Безродный.

- Отвезти в сопки и бросить хищникам, - сказал барон, когда девушки были задушены.

- Доктор, - обратился он к Клингенбергу, - если венерические болезни в дивизии не прекратятся, будешь выпорот перед строем.

12. Сцена

В штабе дивизии, куда мы с Гущиным явились для доклада, барон выглядел повеселевшим, видно, после расправы отпустило сердце. Рядом с бароном сидел японский полковник.

- Получите награду в виде благодарности по дивизии и денеж­ные премии, - сказал он нам, разглядывая бумаги и передавая их японцу.

- Это японский военный атташе, граф Цузуки, - добавил барон.

(Мы отдали честь, граф улыбнулся.)

- У китайцев по данным разведки 15 тысяч солдат, 30 пулеметов, 20 орудий.

- Мы, японцы, по международному соглашению не можем по­мочь вам войсками, - сказал граф, - но обещаем вам вдоволь бое­припасов и амуниции.

- Пора идти на Ургу, - сказал барон, - здесь, в Монголии под Ургой, решается судьба России. Надо приступить к подготовке пла­на наступления. Подпоручик Гущин, вы можете идти, а вы, есаул, останетесь со мной.

Гущин отдал честь и вышел.

- Наступают напряженные дни, господа. Мы, японцы, оказы­ваем вам всяческую поддержку в подготовке плана, - сказал Судзуки.

- Я давно ждал приказа из Читы. Семенов должен был начать наступление на Ургу с севера, я - с востока. Но из-за нерешительно­сти Семенова момент упущен. Упреждая нас, китайский генерал Сюй-чен вступил в Ургу. Богдо Гэген должен подписать отречение от престола. Все это интересы проамериканской и китайской клики. Все это против интересов России и Японии, - добавил барон по-французски.

- Мы, японцы, поможем вам изменить это неприятное поло­жение, - также по-французски, улыбаясь, ответил Судзуки.

- Наш военный министр Танаки сказал: чтобы завоевать Китай, мы долж­ны сначала завоевать Маньчжурию и Монголию. Чтобы завоевать весь мир, мы должны вначале завоевать Китай.