- Я обещал монгольским князьям освободить независимую Монголию от Китая и укрепить на троне Богдо Гэгена, живого будду. Такой правитель, непременно связанный с потусторонними силами, кажется мне единственно возможным вождем.
8. Сцена
Правитель Монголии, живой будда Шибсан Дамба Худдахт Богдо Гэген, был сравнительно молодой человек, довольно толстый, заплывшее лицо которого обнаруживало любителя кутежей. Перебирая черные буддистские четки, он сидел, слегка опустив голову, глядя исподлобья на своих министров.
- Красный вал Запада неудержимо катится к границам Халхи, - сказал Богдо.
- Перед нами, правителями Халхи, выбор из трех вариантов: или подчинение Пекину и мир в обмен на независимость, или Семенов, за которым стоят японцы и война с Китаем, или большевики и полнейшая неизвестность. Скажи ты, мой министр иностранных дел Цэрен-доржи-тервен-торсы.
- Слава китайского императора Юань Ши Кая осеняет горы пяти континентов,- сказал Цэрен-Доржи.
- Урге нельзя жить без Пекина, столицы степной Азии.
- Теперь скажи ты, Доржи Цэрин, мой военный министр.
- Ваше первосвященство, - сказал Доржи Цэрин, - тысячи китайских переселенцев из охваченных неурожаем внутренних районов Китая двинутся к нам в Монголию. Китайские купцы и ростовщики вновь извлекут на свет старые долговые расписки.
- Налоги есть благородное средство в поддержку государств, - сказал Дайсун Далама, придворный монах.
- Нельзя доверять ни Семенову, ни большевикам. Те
и другие - русские, а над нами должно сиять желтое солнце религии.
Богдо Гэген поднялся со своего сидения и подошел к окну летнего дворца. Летний дворец стоял на самом берегу реки Толы.
- Вот две дороги, - сказал Богдо, - одна - Кяхтинский тракт, ведущий на север, в Россию, другая - Калганская дорога на северо-восток, в Китай. Обе они одинаково усеяны костями лошадей, верблюдов, овец, быков и людей. По какой нам пойти?
- Надо идти по китайской дороге, - сказал Цэрен, - может быть, она не столь уж хороша сама по себе, но все-таки сулит какую-то определенность.
- Но китайцы потребуют отречения Богдо Гэгена как светского правителя Халхи. Халхи станет снова провинцией Китая, - сказал военный министр.
- Выбора нет, у китайцев в Урге 15 тысяч солдат, кроме того, красные вот-вот могут ворваться в Забайкалье, а оттуда к нам в Монголию. Китайцы защитят нашу желтую расу.
- Отправьте послание в Пекин Юань Ши Каю, - сказал Богдо, - передайте великому, имеющему десятитысячелетний возраст, что я был и есть его слуга.
9. Сцена
Мы с Гущиным, переодетые купцами, проникли в Ургу как раз в день отречения Богдо Гэгена. Китайские солдаты носились по улицам верхом или на платформах, запряженных мулами. Въезжая в толпу, они небрежно били прохожих ременными кнутами.
- Китай всегда Китай, Он сожрал нас, - говорили монголы, - скоро земля наша будет вспахана и скот убит. По всему городу бродили китайские пехотные офицеры, горланя куплеты.
- Пойдем на Заходыр - центральный базар, - шепнул мне Гущин.
- Сюда отовсюду приходит информация о важных событиях. Тут узнают и знают больше, чем в резиденции наместника и во дворце Богдо.
На базаре у молитвенных столбов сидел старик. Гущин спросил его что-то по-китайски, и они ловко обменялись шапками.
- Пойдем на Площадь поклонения, - сказал Гущин, - там состоится отречение Богдо Гэгена.
Площадь поклонения была полна народу, в окружении свиты подъехал маленький китайский генерал.
- Дзень Сюй, - заговорили вокруг, - генерал Сюй.
- Дзень Сюй - по-китайски значит генерал, - сказал Гущин.
- Это генерал Сюй, маленький Сюй, так его зовут.
У дворца Богдо Гэгена выставили украшенный белыми лотосами портрет китайского императора Юань Ши Кая. Вскоре вышел Богдо Гэген, поддерживаемый двумя мальчиками. Он поклонился портрету и сказал Сюю:
- Как первый монах буддийской церкви прошу душевно вернуть нас Китаю.
- Святого заставляют поклоняться портрету китайского императора, - шепнул какой-то лама рядом с нами. В больших каретах подъехали китайцы, в маленьких шапочках, с серьгами в ушах.
- Это маньчжурские ростовщики, - шепнул какой-то монгол и вдруг громко выкрикнул:
- Этих господ надо убивать, таково мое мнение.
Несколько солдат бросились к кричавшему в группу, расталкивая людей. Синий халат, крича, мелькнул и затерялся в толпе. Стражники, пробираясь, били по сторонам плетьми.
Начался парад китайских войск. Мы поспешили уйти. На одном из перекрестков начальник патруля бил по щекам монгольского дворянина. По монгольским дворам сновали китайские приказчики.
- Взимают старые долги, - шепнул Гущин.
Дорогу преградил караван верблюдов, в плетеных корзинах на спинах верблюдов сидели молодые девушки.
- Однако, какие красотки, - шепнул Гущин, - особенно красивы эрлизки, рожденные от китайца и монголки.
Китайцы, весело гогоча, начали вытаскивать девушек из корзин.
- Их привезли в китайский питейный дом, - сказал Гущин. - Ах, какие красотки, - и вдруг добавил, - может, рискнем?
- Что ты, Володя, - сказал я, - ведь если барон узнает, это верная смерть.
- Смерть и без того рядом с нами везде, - сказал Гущин. - Пойдем, Коля.