Лена романтически краснела» напряженно думая, что ответить. Отвергать нельзя школа Марго. Но так сразу замуж?
Вам надо познакомиться с мамой, сказала она смущенно, опустив глаза. Ах, какая чудесная музыка! Вам нравится?
Прелестная музыка. В оперетте под нее поют: «Помнишь ли ты, как нам улыбалось счастье»
Это о нас, сказала Лена и смутилась, как девочка: она умела вести себя так, чтобы нравиться именно тому мужчине, который рядом с ней сейчас.
Леночка, сегодня мне улыбнулось счастье. Нам! Я верю, что теперь наши пути не разойдутся. На всю жизнь запомню этот день, этот вечер.
Ставропольская ночь с 11 на 12 июля оказалась самой памятной не только для Михаила и его подруги.
Они вышли из кафе около полуночи, Лена предложила идти короткой дорогой, переулками» но едва свернули с Никольской, как загремели винтовочные выстрелы. Сразу с нескольких сторон. Со стороны Воронцовской улицы даже были видны голубоватые вспышки.
Что это? Миша! Такого еще никогда здесь не было.
Бежим ко мне в гостиницу. Она охраняется. Правда, там я вдвоем с соседом, но такие обстоятельства
Лена колебалась гостиница совсем рядом, а домой еще добираться по темным переулкам
Мимо бежали испуганные люди. Кричали: «Шкура наступает!.. Это мятеж!.. Это матросская облава ищут корниловцев!..»
Все-таки лучше домой, сказала Лена. Мама подумает, что со мной что-то случилось.
Они свернули в переулок и в страхе остановились: прямо на них напористо шагала группа офицеров блеск погон, фуражки, твердый шаг строевиков.
Стой! Документы?! крикнул идущий впереди.
Где-то совсем близко загрохотали винтовки.
Господа, у кого фонарь? Зажгите. Голос был знаком Михаилу.
Зажгли фонарь, приподняли и
Какая встреча! воскликнул офицер, и Стахеев узнал человека, который недавно вступил в беседу с ним, с Палихиным. Господа, этот мерзавец сегодня дозволил себе оскорбить русских офицеров, назвал психами героев-корниловцев. А документ у тебя какой? Красный корреспондент? Комиссар? Я, гвардии штабс-капитан Гензель, объявляю тебя арестованным и отдаю под суд трибунала Союза офицеров, взявших власть в Ставрополе. Поручик Борисевич, в гимназию его и
Господа, я не комиссар, я журналист. Я писал о литературе
Молчать! крикнул штабс-капитан.
Он не комиссар! со слезами, дрожа от страха, умоляла офицеров Лена. Он писатель. Пишет стихи
Поручик оттащил Стахеева от плачущей Лены. Михаил забормотал:
Не трогайте девушку. Она не виновата.
Не тронем. Прощайся с ней больше не увидишь.
Тоскливая свинцовая тяжесть заполнила голову Михаила, упала в грудь, заставила склониться к черной земле, ожидавшей его, превратила ноги в пудовые чурки он не мог сделать и шага.
Здание гимназии темнело неподалеку. Вдруг там, куда загремели выстрелы, потащили Стахеева, раздались какие-то крики. Он неожиданно ощутил, как что-то вокруг изменилось.
Со стороны гимназии подбежал офицер, Гензелю вполголоса передал явно неприятное сообщение.
Господа, оружие к бою! скомандовал штабс-капитан. Матросы атакуют гимназию.
А этого? спросил поручик.
Шлепни его, чтобы не мешался, сказал кто-то.
Ответить что-либо штабс-капитан не успел. Не со стороны гимназии, а из-за поворота высыпала группа человек в двадцать белые матроски, темные гимнастерки, папахи
Всем стоять! Бросить оружие! Руки вверх! закричали эти люди.
И со стороны гимназии бежали такие же. Кричали:
Ребята, мы их уложили! Палихин, ты здесь? Эй вы, офицерье гнилое! Руки вверх! Считаю до трех и всех уложу.
Все переменилось. Никто из офицеров не успел выстрелить. Их схватили, оттеснили к забору. Палихин узнал Михаила. Тот, всхлипывая, стал жаловаться, что его хотели расстрелять.
Они это любят. Это и получат.
Лена обнимала Михаила, целовала, плакала, бессвязно говорила о том, как она его любит, как она счастлива, что он спасен.
Миша, они хотели тебя убить. Яне пережила бы
Командовал отрядом матрос. К нему подошел один из тех, что пришли из гимназии. Сказал:
Директора гимназии мы привели. Вон он Мельников. У него сыновья в банде Шкуро.
И сам бандит в гимназии организовал тайный штаб и склад оружия, кивнул матрос и скомандовал: К этим его, к стенке.
Офицеров штыками подогнали к забору. Они не сопротивлялись. Некоторые выкрикивали прощальную матерщину. Вдруг Гензель с неожиданной быстротой и силой оттолкнул двух матросов и побежал во тьму улицы. В него стреляли, но офицер сумел убежать.
Найдем, сказал Палихин. Подняли мятеж, сволочи. И вас хотели кокнуть, Михаил Петрович? Теперь они свои пули получат. У нас приказ расстреливать на месте. Вы бы уходили с девушкой не гоже ей такое видеть. Мы вам провожатых дадим, а то этих гадов еще не всех поймали.
Уходя с провожатыми, Михаил и Лена слышали истерически злобные выкрики обреченных офицеров и резкие финальные выстрелы.
Смертельная тяжесть покинула Стахеева, и он чувствовал радостную пустоту обыкновенной жизни, обнимал девушку, которая плакала не в силах преодолеть возбуждения, вызванного случившимся. Стахеев крепко жал ее тело, чего не позволил бы раньше, брал за груди, за талию и ниже он остался живым человеком «должен жить. Они вошли в квартиру на втором этаже, провожатые отправились к своим, в отряд. Кое-где еще раздавались выстрелы. Электричество было выключено в комнате горели свечи. С радостными восклицаниями обнимала дочь измученная ожиданием женщина. Другая набросилась на Лену с упреками, с бранью: «Как ты могла? В такое время! Мать с ума сходила» Это была Маргарита ее квартира через стенку.