Михаил уже не мог внимательно слушать и закрывать он мечтал о прогулках с Леной по Пятигорску, по лермонтовским нет по печоринским местам. «Для любви одной природа нас на свет произвела» кажется, так поют в спектакле Художественного театра. Без интереса дослушивал горячий рассказ Рузского о том, как будто бы по его категорическому предложению Николай немедленно решил послать телеграмму с согласием отречься от престола, о том, как свита пыталась остановить ее отправление, но благодаря ему, генералу Рузскому, это не удалось; о том, как вечером приехали Гучков и Шульгин, как в нервном молчании они сидели в вагоне генерала, ожидая оформления акта отречения У него хватило бы рассказов дотемна год 17-й был богат событиями. Рузский рассказывал уже что-то о Корнилове, когда Стахеев улучил момент, чтобы откланяться, поблагодарить и пообещать в скором времени публикацию «этой интереснейшей беседы».
Лена стояла на веранде в своем фиолетовом, причесанная, прибранная наверное, его и ждала. Он робко и многословно заговорил о том, что впервые в городе, и остановился в гостинице на Большой улице
Пойдемте, я покажу вам короткий путь, сказала она просто.
С детства Михаил страдал, не умея разговаривать с девочками, и позже барышни избегали его, не желая выслушивать рассуждения о том, что самому ему представлялось весьма интересным, например, о теософии Мережковского или о политическом кризисе на Балканах. Лишь те, кто увлекался его мужскими достоинствами, готовы были слушать все, что угодно, и соглашаться. А Клавдия даже стала женой.
Теперь он заговорил с Леной об Андрее, которого надо выручить.
Его расстреляют? спросила Лена, и он не уловил острого женского беспокойства знал же, нет ничего, что связывало бы с его приятелем эту чудесную чистую девушку, так скромно и уверенно идущую рядом под огромным оранжево-голубым куполом летнего пятигорского вечера, падающего к земле дымчато прозрачными сумерками.
Нет! успокоил девушку Стахеев. Мы, его друзья, сделаем все, чтобы выручить Андрея
Горячо и увлеченно Михаил рассказывал, как они вместе поступали в училище, какой Андрей мужественный, как храбро сражался на фронте Почему-то казалось, что этот разговор сблизит его с девушкой. Потом, вспомнив о том, как уговаривал Андрея посетить лермонтовские места,
перешел к поэзии. Читал свои старые стихи, объяснял девушке, что теперь пишет роман» что его идеал «Герой нашего времени», что они должны посетить Эолову арфу. Пролом
Что вы, Михаил Сергеевич! Туда нельзя. Особенно вечером. Там грязь, пьяницы, бандиты, солдаты
А в этот ресторан?
Не знаю. Я там не была.
После вина и шашлыка, когда Машук грозно почернел, и улицы налились густой синевой, они, возвращаясь, уже называли друг друга на «ты», и Михаил пытался поцеловать девушку. Она, смеясь, осторожно отстранялась.
По булыжникам загрохали сапоги красноармейцев. Пришлось прижаться к забору. Около ста человек неожиданно запели, почти сразу всем строем:
Михаил обнял Лену, прижатую к забору, и, когда рота прошла, поцеловал девушке руку, нежную, гладкую, прохладную.
Ты, Миша, хулиганничаешь, сказала она смеясь.
Я влюбился в тебя, Лена.
Не верю. А жена в Москве?
Не нужна. Прямо сегодня напишу, что развожусь.
Врешь!
Клянусь!
Расставались с поцелуями.
Лена спала в одной комнате со своей покровительницей. Та была уже в постели. На столике свеча. Лена быстро разделась и в белой ночной сорочке нырнула под одеяло к старшей подруге та разрешала.
Ну, рассказывай, гулена. И ему тоже дала?
Еще чего! Да он и не лез. Только целовал и стихи Читал.
Женат?
Они все женаты. Да сейчас ведь война. Где там ихние жены? После войны будем разбираться, кто чей
Мои здесь? спросил его.
Да, здесь. Тебя освободили?
Тихо. Будут искать. Слащов здесь?
Это такой всегда злой? Здесь. У себя в номере.
Будешь злым, когда тебе дают мандат, а потом ведут расстреливать. Не вышло по-ихнему. Не меня, а их будем расстреливать.
Ты знаешь, Андрей, я был в Пятигорске у Рузского. Надо еще поехать, потому что
Миша, сиди здесь, и сиди тихо на днях мы начинаем. Без меня пропадешь.
Татьяна встретила привычными слезами и причитаниями, уговаривала бросать эти Воды и пробираться к своим краям: по слухам, добровольцы-корниловцы опять идут на Екатеринодар.
Мы с тобой, Тасинька, не будем пробираться как беглые. Я приду с атаманом и приведу войско, а ты жена атамана.
А сестра твоя и брат в Сибирь наладились.
Это их дорога, а я свою Кубань буду спасать. Вот и Яша. В номер постучался Слащов. После эпизода с барышней он вдруг стал смотреть на атамана исподлобья, но теперь встретил Андрея искренней радостной улыбкой соратник спасся от гибели.