терский военный комиссар и по внутренним делам. Идейный большевик, но человек порядочный. Его народ любит. А другой гость из Москвы Лещинский. Контрибуцию с буржуев тянет. Умный, хитрый и опасный. Ну, пошли. Встречают надо всем улыбаться.
Пришлось если и не улыбаться, то каждому приветливо подавать руку, и тому, кого любит народ, и тому, который любит пытать и расстреливать. Придет час, когда его самого
Лещинский с лицемерной улыбкой, протягивая руку, сказал:
Рад познакомиться, товарищ Шкуранский.
Нет уж, простите, возмутился Андрей. Меня сюда пригласили не как «товарища», а как полковника!
Автономов услышал и вмешался:
Да, да, товарищи, со мной три военных специалиста, они офицеры и я прошу называть их по чину. А теперь приглашаю вас в свой вагон. Обговорим что и как.
Расселись за столом вокруг бутылок воды минеральной и сладкой. Автономов осторожно в общих словах объяснил, что его волнует приближение немецких войск и он считает необходимым укрепить свою армию путем привлечения в нее казаков и офицеров. Его речь вскоре была прервана: вошел адъютант и доложил, что на автомобиле приехали генералы Рузский и Радко-Дмитриев.
Когда генералы вошли в салон-вагон, все присутствующие встали. Радко-Дмитриева Андрей видел на фронте. Рузский был знаком лишь по многочисленным фотографиям в газетах и журналах. Приехавшие были в скромных штатских костюмах без орденов и, кажется, успели превратиться в унылых стариков, а Радко-Дмитриев к тому же был чем-то болен. Генералы заняли почетные места за столом, и Автономов произнес приветственную речь, обращаясь к гостям «ваше превосходительство», призывал их принять участие в спасении России, которой грозит гибель от приближающихся немецких войск. Просил он генералов объединить своим именем офицерство на этот подвиг.
Все уставились на генералов с обостренным вниманием и даже с какой-то надеждой, словно эти старые больные люди и вправду могут спасти Россию. Сейчас вот наденут мундиры, подадут команды и пойдет за ними на немцев какая-то неведомая армия. Радко-Дмитриев шепнул что-то Рузскому, и тот сказал несколько слов от лица обоих. Четко, по-генеральски, но, в общем, непонятно. Прозвучала и благодарность, и надежда на спасение России, но за этой речью явственно проступал вопрос: а какими силами располагает главнокомандующий Автономов.
А вот сейчас нам начальник штаба товарищ Гуменный доложит все, как есть.
Гуменный был подготовлен, браво поднялся и начал четко и уверенно:
Войска Кубанской советской республики насчитывают около шестидесяти тысяч штыков и семи тысяч сабель, сто семьдесят пулеметов, двенадцать бронепоездов. До настоящего времени в армию входили следующие пехотные полки: Первый Екатеринодарский, Первый Северо-кубанский
За железными стенами вагона начинался жаркий день. Окна и двери закрыты, тяжело дышать, и, наверное, не только у полковника Шкуро возникало чувство ненужности происходящего, случайности встречи за одним столом людей незнакомых между собой, и не только не доверяющих друг другу, но, кажется, исполненных взаимной ненависти. Автономов почувствовал, что все начинается как-то не так, и стал перебивать докладчика репликами, по-видимому, казавшимися ему остроумными, оживляющими совещание:
Шестьдесят тысяч у начальника штаба в списках есть, а вот если приказать построиться, то я не знаю, сколько наберется. Может, тысяч десять Да и от полков одни названия остались.
Гуменный не смутился сработался с командующим. Спокойно продолжал:
Полков теперь нету, по той причине, что мы произвели переформирование
Куда ж полки делись? опять перебил его Автономов. Разбежались, что ли?
Некоторые из присутствующих засмеялись.
Не то, чтобы их нету, не сбивался Гуменный, они есть, но теперь входят в Первую дивизию Ейского отдела и в боевые участки, или, как мы их называем, фронты.
Только во фронт никто не становится, как раньше было, опять вмешался Автономов.
За столом на этот раз не засмеялись. Андрей Григорьевич смотрел на Рузского и удивлялся: в 1914 году был красавец генерал. Бабы его фото из «Нивы» вырезали и дома развешивали, а теперь старик. И лет-то всего шестьдесят с чем-то. А сам-то он, Шкура-Шкура некий, каким будет? И доживет ли до таких лет? Для него новая война только начинается. На Рузского смотрел и проникался уверенностью, что не будет у этого старика в подчинении. Правда, когда представишь, что где-то вокруг него легкими девичьими шажками проходит Лена, на душе становится веселее, и вспоминаешь, что надо не думать о том, что когда-то случится, а жить. А к Рузскому
домой надо бы подъехать.
А Гуменный не унимался:
Таманский боевой участок или фронт командир Романенко. Включает несколько полков и отрядов: Ростовский боевой участок или фронт командир Сорокин, держит линию Ростов Тихорецкая
Когда доклад закончился. Автономов уже серьезно дополнил его, сказав несколько фраз о реальном тяжелом положении армии: дисциплины нет, командного состава нет. Его поддержали некоторые из присутствующих и даже обещали помочь деньгами и стараться привлекать офицеров.
Генералы поднялись, поблагодарили за приглашение.