Цыкнув в раздражении, Леонид потребовал объяснений.
Кашевар стоял над котелком, так он его сразу зарубил. Ирен показал на брата. Я напал на того, который шелушил луковицы. С ним рядом пацан сидел верткий такой, резкий. Я только кинжал в своего воткнул, а он как сиганет в сторону, в темноте не видно было, куда Сейчас его и не найдешь.
Ага, пробурчал Леонид. Кто искать-то будет? Нам к деревне
идти надо. Если он домой рванул, нас илоты на околице встретят. Только бы собак не спустили
Давай я пойду, неожиданно для себя вызвался Кимон.
Леонид внимательно посмотрел на афинянина.
Потом неуверенно протянул:
Ну, давай, если хочешь.
И уже твердо сказал:
Жду от тебя голову илота.
Кивнув в ответ, Кимон растворился в ночи. Он и сам не понял, зачем полез вперед. Наверное, представил себе, как безоружных мирных рыбаков режут похмельные каратели.
Афинянин ничем не показал своего отношения к происходящему, потому что знал от отца жалость к врагу в Спарте считается трусостью. Если ты попал в стаю волков, то должен рвать зубами все, что движется. Вместе с волками, иначе порвут тебя самого. Чтобы оставаться человеком, надо покинуть стаю. Вот это он и сделал. А там будь что будет.
Кимон брел по лесу, испытывая негодование: "Если сбежавший илот действительно ребенок, то почему он должен умереть? Неужели отец отправил меня в Спарту резать детей"
Из заросшего боярышником лога афинянин поднялся в рошу диких фисташек. Дымок донес до него аромат жаркого. Впереди горел костер, освещая жмущихся к пастуху овец. Фигура наклонилась, чтобы поворошить угли. Искры светлячками взметнулись в черное небо.
Кимон раздумывал недолго выхватив фасганон, он в три прыжка оказался у костра. С рычаньем замахнулся, чтобы рубануть илота по шее. И замер на него испуганно смотрела девушка.
Афинянин опустил оружие.
"Этого только не хватало! с тоской подумал он. Вместо пацана баба". Но тут же вспомнил Леонида, молодых спартиатов и клятву перед началом криптии.
В голове прозвучало: "Не жалей врага!"
Кимон нахмурился. Пальцы снова стиснули рукоять кинжала Он должен сделать этот шаг, чтобы стать мужчиной, завоевать уважение спартиатов. В конце концов, оправдать надежды отца.
Афинянин шагнул вперед
Клеомен был пьян. Красными от усталости глазами он смотрел на вошедшего брата. Молоссы недовольно урчали в ожидании команды хозяина на бросок. Гоплит с секирой в руках сначала напрягся при звуках шагов, но, узнав Леонида, упер древко в пол и расслабил одну ногу.
Гость подошел к троносу, опустил намокшие мешки на пол.
Как прошел рейд? спросил царь.
Я доволен, ответил Леонид. Дух воинов оказался на высоте. Все мои приказы были выполнены.
Клеомен хищно улыбнулся:
Хорошо Сколько илотов казнено?
Семь. Хотели шесть, но Кимон встретил в лесу пастуха.
Царь равнодушно махнул рукой. Какая разница шесть или семь: он ценил жизнь крепостного крестьянина не больше жизни зайца или косули.
Показывай.
Развязав по очереди все мешки, Леонид вывалил содержимое на пол. Одна из голов подкатилась к троносу, тогда Клеомен поставил на нее ногу. Он давил на бородатое лицо, словно это был кочан капусты.
Молоссы снова заурчали.
А это что такое? Вопрос царя повис в воздухе.
Братья молча смотрели на закрученные кольцом рога, узкую морду с мертвым оскалом, спутанную серую шерсть.
Баран! изумленно выдохнул Леонид.
На высоте, говоришь, с презрением бросил царь. Не у всех! Чей мешок?
Кто его знает, пробормотал Леонид. Они все одинаковые.
Голос Клеомена зарокотал под сводами андрона:
Каждого допроси. Выясни, где и как убил.
Кимона тоже? неуверенно протянул Леонид.
Царь пожевал губами.
Потом с сожалением покачал головой:
Нет, он дипломатический гость. Мне не нужна ссора с Мильтиадом. Просто возьми его с собой на допрос и следи, как он себя поведет. Если заметишь смущение или жалость, скажешь мне. Я с ним сам поговорю
Афины
Город и в обычные дни пестрел красками.
Неповторимый облик Афин создавался ярко расцвеченными статуями в тимпанах, топленым молоком колонн, мазками закатного багрянца на фронтонах, синевой храмовых ступеней из гимметского камня, голубыми, пурпурными, зелеными одеждами горожан.
С наступлением шестнадцатого боэдромиона первого дня Великих мистерий в Афинах в уличной сутолоке стали выделяться два цвета белый и шафрановый.
В белоснежные одежды оделись адепты обеих богинь, готовящиеся принять посвящение. При этом каждый украшал себя так, как считал нужным. Многие довольствовались связкой оливковых веток.
Младшие жрецы мисты водрузили на голову миртовый венок, а на правую руку и левую ногу повязали пурпурные повязки. В шафрановые одежды обрядились опытные созерцатели божественной царственности эпоты, а также распорядители
мистерии, иерофанты.
Из центральных районов Скамбониды, Мелите и Кидафенеон к агоре стекались толпы горожан. Затем участники таинства все вместе направились через Мелит-ские ворота в Фалерон для ритуального омовения в море. Многолюдную торжественную процессию помпэ сопровождали зеваки и делегации афинских религиозных союзов фиасов.