Людовик XIV всё это видел. Его бывшая подданная настойчиво требовала от него уплаты недоимки с пенсии, доходившей до 20 000 ливров, вполне ею заслуженной, как она уверяла, "за её готовность слепо исполнять приказания короля". В то же время её муж требовал уплаты 100 000 ливров, обещанной ему и тоже вполне заслуженной -- (он этому сам не верил), миром заключенным при Журавно, который он подписал "вопреки интересам страны и своим собственным выгодам". Король воображал, что этих двух всегда можно переманить на свою сторону за хорошую цену. На него можно всегда рассчитывать, когда придется запретить союз с Австрией. Как человек сметливый, он поймёт, что, поступая иначе, пойдёт в разрез с собственными интересами -- в пользу прежних своих врагов 1674 года, Карла Лотарингского и Элеоноры, которыми венский двор не согласится жертвовать династическим интересам Собесского!
И он это понял, но расчет оказался неверным. Рассчитывать таким образом, значило не признавать человека и целого сословия дворян, к которым он принадлежал, -- людей характеров сложных, с "ногами, увязшими в грязи и с гордо поднятой головой", способных доходить до высочайших пределов героизма и веры, в неожиданном порыве чувства. Собесский знал, что его ожидает под стенами Вены: неблагодарный союзник, который даже "спасибо" не скажет своему спасителю. Презрение к его личности и никакой надежды для его семьи в будущем. Но он в то же время, понял, что его туда зовет чувство долга, голос сердца, стоны павших в Украине, "Голос Божий". Как воин и христианин, как дитя польских равнин, еще не остывших от вековой борьбы против татарских набегов, как внук Жолкиевского, он сделал надлежащий выбор.
Его долг, говорили историки, -- вечные спорщики, -- было помешать разделу Польши, положив предел успехам Московии и Бранденбурга, предоставляя Австрию её собственной судьбе. Теперь это легко сказать. В 1683 г. Петру Великому было 11 лет; Фридрих Великий еще не родился, и если бы Кара-Мустафа остался победителем при Вене, оп вернулся бы из своего похода через Варшаву! Сыновья Собесского, в таком случае, имели шансы на звание губернаторов на службе у Блистательной порты!
Честь и высшая заслуга Собесского перед потомством в том и состоит, что
он избежал этой участи, которой Марысеньке не удалось его подвергнуть по слабости своего влияния. Вена была высшей точкой, апогеем успеха для Собесского и для его жены в материальном и нравственном отношении для их судьбы, в которой скоро суждено было начаться неудачам. Читатель мне дозволит последовать за ними в этом светозарном и мимолетном апофеозе.
ГЛАВА X. Апогей
I.Договор оборонительного союза с Aвcтрией. -- Старания Витри распустить Сейм, созванный для его подтверждения. -- Неудача французского посланника.
Собесский поплатился за пагубные привычки, заимствованным им из политических нравов той среды, где он провел свою молодость.
Марысенька заявила, что если внесения в списки не состоится немедленно, то дело для неё утратит всякое значение. Собесский ничего не ответил, но его путь был определен. Ему тут же предложили из Вены принять звание главнокомандующего, став во главе войск, который империя старалась собрать для отражения оттоманского нашествия.
Под его знамя становилась вся Германия, половина христианского мира, самые знатные принцы, знаменитые полководцы Европы с Карлом Лотарингским во главе, его прежним соперником, а Франция в это время ему вздумала предлагать жалкую плату наемника!
В последнюю минуту де Витри ухватился за крайнее средство, к которому обыкновенно прибегали враждующие партии в этой стране отчаянного парламентаризма. "Австрийский союз должен получить утверждение Сейма, но польский Сейм нетрудно распустить", думал посланник. Собесский постарался в этом его разубедить. Следуя внушениям нунция Паллавичини и Вальдштейна, посланника императора -- с одной стороны и понуканиям Марысеньки с другой, -- он осмелился стать для Польши тем, чем ему следовало быть всегда. Если нельзя было избегнуть полного разорения, то можно было найти для неё условия существования более скромные и возможность успеха в будущем. 13-го марта 1683 г. де Витри писал:
"Король польский нашел средство изумить всех, желающих препятствовать этой лиге, объявляя во всеуслышание, что, если дело дойдет до этого (до распущения Сейма), он решил собрать народное ополчение и, став во главе польского дворянства, предать суду и обвинить виновных в распущении Сейма. Я убедился, что это решение произвело громадное впечатление".
Впечатление было так сильно, что 22-го апреля посланник возвещал своему королю о поражении, которое потерпел.
"Все мои старания остались тщетны; король польский нашел средство устранить самых непреклонных сенаторов и нунциев... Оказалось невозможным, несмотря на предложенные деньги, найти в сейме хотя бы одного человека, согласного нарушить Сейм!"
Французский посланник утратил память и забыл о благодарности. Один человек явился предложить свои услуги. (Более одного и не требовалось по законам польского парламента, представляющим