Следующие письма так же выразительны: так может только говорить муж с своей женой, сообщая ей о всех подробностях своей жизни. Между прочим, выражая желание скоро увидать ее, он говорить, "что он отомстит ей за слишком долгое ожидание..."
Издатели этой переписки, Ключицын и Гельцль, не колеблясь, признают вину Марысеньки. Один только Корзон отрицает этот факт, уверяя, что Астрея и Селадон не были тайно обвенчаны. Несколько раз, говоря о своем браке, Собесский указывает число 6-го мая 1665 г. В одном из писем, предшествовавших их официальному браку, он говорит: "Когда я думаю о том, как нам еще долго ожидать свидания, я воображаю себе, как моя роза расцветает".
Существует еще депеша французского посланника от 3-го июня 1665 г., где сказано: "Я был приглашен в качестве свидетеля при церемонии тайного бракосочетания".
Сохранились письма из Шантильи, где говорится "о тайном браке". Но они принадлежат отцу и матери пани Собесской, которые, вероятно, получили достоверные известия. Я привожу их, не желая лишать читателя одной из самых занимательных страниц этой истории.
II.Причины. -- Новое действующее лицо в драме. -- Епископ Бэзиерский в Варшаве. -- Споры с Собесским. -- Соглашение с королевой. -- Засада. -- Майская ночь. -- Вмешательство королевы. -- Услужливый священник. -- Обвенчаны! -- Гнев д'Аркиена. --
Мария де Гонзага взялась вступить в переговоры с родителями Марысеньки, разрешением которых молодые особенно дорожили.
Но все испытания еще не кончились для неё. Hесколько дней спустя великий маршал казался весьма озабочен. По городу разнеслась тревожная молва. Не думает ли он тоже изменить? "Ему хотят помешать", -- говорил
он. -- Кто бы это мог быть? Новый соперник, с которым ему придется считаться.
Начиная с декабря предыдущего года, во Франции было решено, что положение дел в Польше, благодаря мерам принятым против Любомирского, требовало перемены дипломатического представительства. Маркиз де Лёмбр состарился, его сдержанность соответствовала более приемам Мазарини. В настоящее время французская политика приняла другое направление. В январе 1665 г. маркиз получил отставку, а его преемник Пьер де Бонзи, епископ Бэзиерский -- направился в Варшаву.
Это был человек совершенно иной: молодой, красивой наружности, с живым умом и решительным характером. Он говорил громко, с непринужденностью светского прелата. Он явился без предвзятой мысли, решив заранее все рассмотреть и во всем убедиться самому. Собесский ему понравился, и Кайе старался поддержать в нем первое впечатление. Будущий супруг Марысеньки, по его словам, "был человек беспечный, более занятый своими удовольствиями, чем желанием подвинуться вперед". Де Нуайе к этому прибавил: "Человек нерешительный, с оттенком республиканизма, пытающегося прибрести расположение дворянства разными уступками". А каковы его воинские способности? Ответ был еще менее утешителен: "Некоторая смелость, но никакого понятия о войне. Знания никакого; никогда, нигде не служил, кроме Польши [Письмо де Нуайе к Кондэ от 27 января и письмо де Кайе к тому же 3 апреля 1665 г. (Архив Шантильи)]". Посланник был возмущен. "И такого-то человека сопоставлять с Любомирским? Никогда этому не бывать! К тому же, где ручательство за его верность? В его предполагаемом браке? Но ведь он еще недавно имел совершенно иные замыслы! Во Франции все известно. И теперь еще говорят о дочери герцога Курляндского. Все это поведет к новым неудачам и к пустой трате времени. Франции все это надоело, настает час действовать решительно и неуклонно. Отряд из четырех тысяч шведов должен высадиться в Данциге под личным предводительством принца Кондэ". Посланник докладывал об этом королеве в выражениях, доказывающих непреклонное решение. Судя по оригиналу, хранящемуся в Шантильи, "он считал за счастье жертвовать своею жизнью в знак благодарности этой государыне, убежденный в том, что другие могут быть более способны и опытны, но никто не в состоянии служить этому делу столь страстно, ревностно и беззаветно, как он, с желанием довести дело до конца". Но как же? Королева, очевидно, колебалась? Ее страшил призрак гражданской войны? Все это под влиянием несчастного Собесского!
Пылкому епископу вскоре пришлось лучше ознакомиться с положением дела. Мария де Гонзага не боялась призраков. Тайные интриги орудовали в тени, окружая её и её мужа со всех сторон, но они исходили от живых людей. Их воплощением служили духовники их величеств и главным образом астрологи. Одни -- из желания угодить императору, другие на жалованье Любомирского. Король, скептически относившийся к "крупному делу", был польщен предсказаниями астрологов, суливших ему двух супруг, -- вдову и девушку, -- обещая ему содействовать "свыше" для утверждения его династии. Королева, равнодушная к религиозным вопросам, слепо верила в таинства Гермеса. Однако, Гермес как-раз ничего доброго не предсказывал по поводу мер, принятых против Любомирского. "Все стремления и превращения бывшего маршала приобрели ему в данную минуту расположение одной знатной особы, которой не станет в январе следующего года".