"Значит, у вашего высочества осталось очень приятное воспоминание об этой француженке?"
"Еще бы! Я был в нее безумно влюблен!"
Однако в истории, если не считать нескольких эпизодов, которые не имели большого значения и в которых политика играла, по-видимому, большую роль, чем влечение сердца, Марысенька также является героиней единственная романа. Это объясняется очень просто. Нисколько не чувственная и не сентиментальная, крайне нервная, с сильным воображением, Марысенька имела счастье сразу встретить человека, сумевшего в полной мере удовлетворить всем требованиям её физической и духовной натуры. Она разнообразила роман по желанно, пользуясь покорностью любовника; она ухитрялась усложнять первый и мучить второго. Это дало содержание приключению также единственному в своем роде, о котором я и постараюсь рассказать.
II.Первые шаги. -- Любовное недоразумение. -- Добродетельные решения. -- Опасное чтение. -- Примешивается самолюбие. -- Совместное пребывание в Варшаве. -- Астрея и Селадон . -- Любовная почта. -- В церкви кармелитов. -- Мистическая свадьба. -- Прощай добродетель!
Любви между ними пока еще не было заметно; роман этот, не начавшийся сразу, долго шел окольными путями. В описываемое нами время поднималась даже речь о женитьбе старосты Яворовского -- тогдашнее звание Собесского, -- и ему писали: "Советую вам сделать это, как можно скорее; мы все будем счастливы иметь такую прелестную соседку".
Пожалуй, однако, в послании уже чувствуется какой-то едва заметный, скрытый намек, потому что в то же время выражается сожаление, что не удастся поплясать на предполагаемой свадьбе, и высказывается также удивительное богатство сведений касательно действий и поступков милого соседа. Узнали, что Яворовский замок сгорел вместе с банями, служившими убежищем молодым красавицам, жертвам татарского нашествия на Украину, и что молодой староста взял на себя их защиту. "Это не малая заслуга! -- объявляют ему по этому поводу; -- Но берегитесь, как бы вам не пропели еще раз: "Czy ia toby ne movila: "Ne bery Wolozski"!
"He говорила ли я тебе, остерегайся молдаванки?" По современным сказаниям красота молдаванок пользовалась большой, но двусмысленной репутацией.
Проходить год, и мы встречаем уже такую степень доверия, что паж Собесского с пакетом адресованных ему писем, не застав его в Варшаве, идет прямо к пани Замойской и вручает ей письма. Она вскрывает пакет и по прочтении писем сжигает их. Уже в любовных отношениях? Не думаю. Против этого говорит слишком большая веселость и легкость, проявляемая Марысенькой в письмах
к будущему любовнику во время отсутствия его.
Никаких признаков сожаления, ни малейшей, хотя бы притворной грусти или нетерпения. Напротив, она в прекрасном настроении; она забавляется; каждый день катается верхом, фехтует по испанским правилам и выражает желание побиться с кем-нибудь на дуэли.
Она заказывает в Венеции маски для будущего карнавала, требует обещанного маленького игрока на лютне; получает от Замойского разрешение сделать прическу "по французской моде" из одних волос; заказывает себе плотно облегающее платье с боковой застежкой на татарский манер, "которое удивительно к ней идет".
Правда, она упрекает отсутствующего в недостаточно частых письмах, но это лишь потому, что она с нетерпением ждет от него новостей о своей "дорогой госпоже королеве". И она понимает, "что он с ней так же небрежен, как и с другими женщинами".
Не может ли он считаться воплощением небрежности и ветрености? Разве не затерял он портрета, который она ему дала? Она подсмеивается над этим, хотя и выражает намерение послать его "кое-кому другому, кому он принадлежит более по праву". Но так как этот ветреник собирается ехать на войну, она соглашается заменить так преступно затерянный предмет; но с какими оговорками!
"Я посылаю вам наплечник с крестом и со святыми мощами, чтобы в случае, если вы будете убиты, на вас нашли бы христианский знак. И вы не должны пренебрегать им, не потому, что он послан мною, а потому, что в нем реликвии; вы не должны воображать, что я оказываю вам особое расположение: вы сами, как и я, хорошо знаете, что не имеете права претендовать на него. Это вещь, которую я делаю для всякого".
Она постоянно пишешь ие, вместо je и возможно, что она так и произносила, заразившись в обществе Марии де-Гонзага сохранившимся у последней итaльянcким выговором.
"Вы, как и я, знаете"... но к сожалению, продолжение письма противоречит этому утверждению. Ясно, что дело еще не дошло до определения границ дозволенного, ни даже до обещания каких-либо уступок. Но переговоры принимали решительный оборот.
"Я очень сожалею, что не могу вам уступить без ущерба для меня, предметы, о которых вы просили. Если вы обдумаете этот вопрос по справедливости, вы увидите, что это может иметь для меня неприятные последствия. Убедительно вас прошу более ко мне не обращаться с подобными просьбами, на которые я, к сожалению, не могу согласиться. Я отношусь к вам как к родному ребенку, уступая вам наплечник, которым дорожу. Прощайте, будем жить, довольствуясь добродетелью".