Тысячник уже поджидал Дзивулла, сразу спросил:
Нашел?
Искали допоздна, не нашел.
Где ночь пропадал?
Заблудился в лесу.
Ццц, деланно посочувствовал Чегелай, сверля взглядом сотника. Оба дорогу потеряли?
Хай, только что приехали.
А застава встретила утром Безносого в степи. Скакал, словно от когото удирал. Сказал, что у тебя подпруга лопнула. Кому верить?
Да, лопнула, медленно проговорил Дзивулл, соображая, как выкрутиться, и одновременно испытывая отвращение от того, что приходится лгать. Лопнула, когда стемнело. Вот и заблудился.
А Безносого почему отпустил?
Он поехал дорогу искать.
Десятник заставы сказал: Безносый, мол, за оленем гнался. Лицо Чегелая все больше темнело. Так кто из вас врет?
Ва, кто врет? Никто не врет! обиженно вскричал сотник. Он и на самом деле за оленем гнался. Зачем не веришь?
Тьфу, значит, ничего не нашел?
Я же говорю!
Поклянись, тогда поверю! На священном камне поклянись! прохрипел Чегелай. Тюргеш, ва, Тюргеш!
Вошедшему Тюргешу он велел принести «камень клятв». Плоский, бурый от крови священного черного козла, тот хранился у шамана. К клятве на нем прибегали в исключительных случаях, принуждая к обряду тех, чей обман мог нанести большой вред. Были случаи, когда при произнесении священных слов на глазах множества людей падали замертво храбрейшие из воинов, не выдержав собственной лжи.
Тюргеш с трудом приволок плоскую плиту. С ним явился и шаман для совершения магического обряда. Он удивился, увидев Дзивулла. На его памяти не было случая, чтобы к клятве на камне приводили сотника. Да какого! Того, к кому тысячник питает полное
доверие! Что случилось? Чегелай спохватился. Придется объяснять шаману, в чем подозревается Дзивулл. А как объяснить? Мол, ищу сокровища дакийских царей, чтобы подарить золотой трон Аттиле? Ругила, узнав, не посмотрит на заслуги удальца, велит привязать Чегелая к вершинам берез. И взлетит тысячник в Небо, отдавать отчет Тэнгри. Чегелай объявил шаману, что передумал. Камень унесли.
Дзивулл вернулся в сотню, широко шагая, яростно сбивая на ходу плетью головки рослых одуванчиков. Позвал в свой шатер Безносого. Когда тот явился, занес для удара тяжелую плеть. Безносый молниеносно пригнулся, схватился за рукоять меча. Они некоторое время мерили друг друга свирепыми взглядами. Сотник опустил плеть, выругался:
ТасТаракай! [32] Почему не сказал, что встретил заставу?
Забыл.
На стане ты не был. Где шлялся?
Тебя искал!
Дзивулл скривился. Ведь врет! Вот бы кого подвергнуть испытанию на «камне клятв». Но вспомнив, как сам только что извивался, подобно лисе в петле, промолчал, вышел из шатра. Услышал за спиной сопение Безносого, передернулся от отвращения, сказал:
Иди, завтра не поедем.
Что за жизнь, право! Поистине все только тем и занимаются, что хитрят, лгут, клевещут друга на друга, дабы обманом урвать для себя побольше счастья. И в то же время ну не смешно ли! никто не хочет быть ни обделенным, ни обманутым!
Эти мысли приходили к нему много раз. С раннего детства Дзивулл видел, что он не похож на других менее алчен, не столь жесток, а ум его более глубок. Всю жизнь он стремился быть как все, но единственно, в чем преуспел научился притворяться и скрывать мысли. С возрастом это делать все тяжелее.
Вокруг беспокойно шумел воинский стан. По штурмовым лестницам лазала ретивая молодежь. Стреляли из дальнобойных луков по мишеням. Метали дротики. Скакали по кругу всадники. Там то и дело сверкали мечи: шла рубка лозы любимое состязание удальцов. И каждый из воинов стремился выделиться в силе, храбрости, ловкости, меткости. Слышались свирепые голоса пожилых наставников:
Повернись левым плечом, отскочи на шаг! Живо!
Эй, сын осла, что ползешь, как беременная верблюдица!
Руби! Прикройся щитом! Эх, я в твои годы
Действуй, как богатырь Зорба!
Метни дротик, как герой Бурхан!
Истинный гунн с молоком матери впитывает в себя память о подвигах героев. Придет время, поведают и о его подвигах. Об этом мечтает каждый и готовится к подвигу всю жизнь. Когдато подобное желание воспламеняло и кровь Дзивулла. Но однажды он понял, что подвиги тогда достойны славы, когда герой защищает свою родину, свой народ и очаг. А где родина Дзивулла и других? «Никто из гуннов не может ответить, где его родина: он зачат в одном месте, рожден далеко отсюда, вскормлен еще дальше». И никто на них не нападает. Они всегда нападают сами. Зачем нужна такая слава? Будучи наблюдательным, Дзивулл видел: все убеждены, что их жизнь самая правильная, лучшей нет и не может быть. Но прошлой ночью в поминальном храме Дзивулл встретил людей, которые называли друг друга не «эй, сын ослицы», а «брат». У тех людей дружелюбные лица и нелживые разговоры. Среди них, что особенно удивительно, есть и гунны.
Дзивулл зашел в свой шатер и не вышел из него до вечера. Ночью сотник Дзивулл исчез.
2
Прождали день. Сотник не появился. Обыскали окрестности. Трупа не нашли. Тогда доложили Чегелаю. Чегелай спросил, где вещи Дзивулла. Оказалось, вещи и обе его лошади тоже исчезли. Сбежал? Но заставы не видели проезжавшего сотника.
Безносый был вызван к тысячнику. Он хоть и в десятке телохранителей, но чтобы тысячник вызывал лично его такое случается не каждый день. Собираясь, Безносый надел новый кафтан и смазал жиром сапоги.