В устье реки находились летники, состоящие из нескольких домишек, приютившихся среди зарослей ивы. С гор спускались лиственичные леса.
По берегам ветер сдул с гальки весь снег и только с подветреной стороны островов оставались снежные тропочки, по которым и можно было, переходя от острова к острову, двигаться вверх
по реке. Вскоре острова кончились и река заметно сузилась. Снегу стало больше. По пути приходилось часто останавливаться, чтобы взять интересные образцы горных пород и зарисовать местность. Чем выше по реке поднимались путники, тем слабее становился ветер и рыхлее делался снег. Скоро пришлось стать на лыжи, чтобы прокладывать дорогу для собак. Нередко в помощь собакам приходилось самим тянуть нарту, так как лыжи плохо уплотняли сыпучий снег, передовики глубоко проваливались и быстро уставали. Горы подступили ближе к реке, берега которой стали обрывистее. Из-под снега во многих местах черными пятнами выступали горные породы. Меньшиков то и дело отбивал образцы и делал замеры.
Снег с каждым часом становился глубже, затрудняя движение.
За день приходилось два раз останавливаться на отдых, и все же, только напрягая последние силы, кое-как продвигались вперед к месту ночевки.
Малахаи давно уже болтались за спиной. Несмотря на 40-градусный мороз, от людей и собак валил пар. Иней осаждался на шарфах, и волосы на голове обратились в белые шапки.
Для ночлега выбрали опушку леса на невысокой террасе. Первым делом накормили собак, разгребли снег для костра, запасли дров, после чего поставили палатку.
Взошла луна. Глубокая тишина гор действовала как-то угнетающе. Было неуютно и холодно.
Вдруг металлическим звоном брякнула цепь; насторожив уши, вскочил передовой пес Иллике, второй передовик Нэ сел с ним рядом. Заворочались в своих снежных гнездах и другие собаки. Иллике поднял кверху морду, весь подтянулся, сжался и жалобно завыл; остальные собаки точно ждали сигнала. Они надрывно подхватили вой, душераздирающие звуки то нарастали, то падали, глухо перекатываясь эхом в далеких горах. Временами псы замолкали, к чему-то прислушивались и снова протяжный, тоскливый вой оглашал окрестности.
Казалось, что это была жалоба на безрадостную жизнь, на побои и голодовки, на непосильную работу, на жалкую участь ездовой собаки. Тишина наступила так же неожиданно, как ранее прервалась, и собаки снова улеглись в снег.
Утром, поеживаясь от холода, выбрались из кукулей и двинулись вперед. Весь день шли по рыхлому снегу. Местами горы точно сжимали реку, образуя глубокие ущелья с отвесными каменными стенами. К вечеру сильно дали себя чувствовать 30 километров изнурительного пути. Скользя по склону и проваливаясь в глубокий снег, путники взобрались на берег и разбили палатки. Температура упала до 45°.
Развели большой костер и, сняв меховую одежду, выморозили ее и выбили изморозь. Переобулись в сухие чижи, и только Дорошенко настолько устала, что, выпив чаю, сразу же залезла в спальный мешок, не переодеваясь.
Елизарыч рассказывал, как до революции приезжали сюда американцы и проводили геологопоисковые работы под руководством женщины «мисс Кэлли». Рассыпавшись но всему бассейну реки, отдельные геологические партии американцев заходили далеко в горы, пробираясь на лодках и пешком.
Вот тогда американский профессор и говорил, что полезно жевать табак, так как он хорошо рот очищает, закончил Елизарыч, перекладывая жвачку за другую щеку.
Ты вот попробуй, хорошо получается, предложил он Меньшикову.
Нет, спасибо, я уж лучше чаю еще выпью.
Перед сном Меньшиков подошел к собакам посмотреть, не перепуталась ли упряжка. Передовой Нэ медленно приподнял голову и безразлично посмотрел на человека. Около него лежала нетронутая юкола. Обеспокоенный Меньшиков позвал Елизарыча.
Чего-то пес не ест!
Елизарыч подтолкнул ногой рыбу к самой морде собаки. Нэ отвернулся. Елизарыч осмотрел его и отстегнул от потяга. Собака дрожала и пошатывалась на ногах, а ведь всего час тому назад она работала наравне со всеми другими. Заболевшему Нэ устроили место на нарте, положив рядом с ним рыбу.
Утром рыба оказалась также нетронутой. Собака лежала без движения, Нэ был лучшим передовиком и особенно хорошо работал в глубоких снегах. Вставал вопрос как поступить с ним дальше? Везти с собой больную собаку не представлялось возможным: упряжка и без того едва тянула нарту.
Оставим здесь, может отлежится и догонит, посоветовал Елизарыч.
Тяжело было бросить Нэ на произвол судьбы, но другого выхода не было. Меньшиков оставил рядом с собакой вчерашнюю «норму» юколы, снял атлык и наклонился к Нэ, чтобы погладить его на прощание. Нэ лизнул руку Меньшикова и печально смотрел на приготовления к отъезду. Все надеялись, что, когда тронется упряжка, Нэ может быть пойдет сзади.
Отъехав шагов на 50, оглянулись. Пес лежал, вытянув шею, и смотрит вслед. Позвали его, собака подняла на мгновение голову и опять уронила ее в снег. Елизарыч
уже скрылся за поворотом. Скверно стало на душе. Стараясь не думать о Нэ, Меньшиков зашагал рядом с нартой.
В полдень вышли на широкую каменную россыпь. Елизарыч еще издали заметил в устье ручья невысокий столб с прибитой к нему доской. Подошли ближе. На куске фанеры оказалась надпись геолога Попова с заявкой на участок в пользу АКО, датированная маем 1928 г.