Но эту фразу доморощенному философу Сидорчуку договорить было не суждено. Неожиданно раздался хлопок пробитого лобового стекла, в салоне взметнулся к потолку и стал, планируя, опускаться на пол листок автопропуска в Ханкалу через пятое КПП. Будто сорвавшийся из-под колеса впереди идущей машины камешек ударил в стекло. В машине повисло минутное молчание.
Не понял! как-то сипло пискнул Сидорчук.
Что это было? спросил Востриков и стал наклоняться через плечо водителя к стеклу, чтобы поближе рассмотреть образовавшуюся на том месте, где только что торчал пропуск, дырку с паутинной сеточкой вокруг.
И тут вдруг старлей Володька Гирин негромко, но как-то подчеркнуто внятно произнес:
Кажется, меня убили
Машина продолжала лететь на скорости дальше. На взгорье показались крайние дома Петропавловской. «Уазик» проскочил по сунженскому мосту и стал, кряхтя, вскарабкиваться в гору.
Как это убили? не понял Сидорчук.
Он сидел за спиной Гирина. Капитан перегнулся через кресло переднего пассажира и посмотрел на застывшего в неудобной позе товарища. На шее с левой стороны над воротничком поверх броника стекала тонкая струйка крови.
Сидорчук заорал на Артюхина:
В нас что, стреляли?
Откуда я знаю?! Я ничего не видел
Машина тем временем въехала в Петропавловскую. Сидорчук схватился за телефон, стал звонить Павелецкому.
Останови телегу, скомандовал водителю Востриков.
Мне больно, тихо произнес Гирин.
«Уазик» резко затормозил на обочине дороги у первых ларьков Петропавловского рынка.
У меня же есть выписанный доктором промедол, вспомнил Артюхин и засуетился, роясь в карманах.
Сидорчук что-то сбивчиво кричал в трубку мобильного телефона. Артюхин вскрыл ампулу и сделал укол Володьке. Востриков нашел, наконец-то, аптечку и стал расстегивать на старлее броник, камуфляж, попытался перевязать рану. Промедол сделал свое дело. Володька поворочался в кресле из стороны в сторону и вымученно заулыбался:
Боль прошла, ощущение какое-то непонятное Как будто что-то в спине колется В нас стреляли из идущей навстречу серебристой «десятки» с тонированными стеклами. Госномер я не запомнил Лиц стрелявших не видел
К ним подскочил Сидорчук. Глаза его горели, это значило, что зампотыл получил конкретные указания от начальства и был готов их сразу же исполнить.
Так, переносим Володьку на заднее сиденье. Командир приказал срочно везти его в Грозный, в госпиталь.
Гирина перегрузили назад, расселись, и машина полетела в госпиталь «Северный». Старлей почти сразу уснул, он в пути не стонал, крови, на удивление, вышло очень мало. Видимо, было внутреннее кровотечение. Уже в госпитале милиционеры узнали, что пуля, предположительно выпущенная из снайперской винтовки «СВД» с глушителем, так как выстрела никто не слышал, вошла старлею в шею поверх спасительного бронежилета, сломала ключицу и, пробив легкое, застряла в лопатке. К счастью, жизненно важные органы, в том числе артерия, задеты не были
Вернувшийся к вечеру с посылками на базу замполит, узнав об обстреле своей машины и то, что бандиты метились именно в то кресло рядом с водителем, где обычно сидел он, только и мог произнести:
Вот, твою мать вот, твою мать
ГЛАВА 11. «Зачистка» на рынке в Гикало.
аКак вдруг часов эдак в одиннадцать, когда все ларьки, магазинчики и палатки уже открылись, с двух сторон к рынку подкатили два бронированных «Урала» с федералами в синей камуфлированной форме.
Это был обычный шмон. Проверяли паспортный режим, сертификацию товаров, изымалась контрафактная или просроченная по годности к реализации продукция, смотрели медицинские книжки у продавцов и сквозь пальцы на санитарное состояние точек шашлычного общепита.
Сойдясь в центре рынка, как раз напротив двух шашлычных старика Исмаила и некоего Аслана Бакаева, как шли группами, так и шагнули в помещения, одни налево к старику, другие к его конкуренту. У Исмаила, пошныряв чуть-чуть по сусекам и не найдя ничего противозаконного, присели за столики покушать и хлебнуть холодненького пивка. Грех было отказываться, тем более что старик вдруг раздухарился и предложил угощение за счет заведения.
По кружке пива и по шампуру, восклицал старик, на что старуха его загадочно хмурилась.
Влегкую ответили омоновцы.
По полшампура, поправила хозяина старуха.
С шашлычной же Аслана Бакаева была совсем другая история. Что только не нашли в ее ухоженной евроотремонтированной утробе, вплоть, наверное, до холерной палочки какого-нибудь Коха, в общем, полный букет нарушений торговли продуктами питания. Но самое главное, вскоре тридцатилетний Аслан под вопли и стоны его жены был выволочен на улицу, кинут «мордой» в дорожную пыль, обручен в наручники и увезен в Чернокозово, где располагается единственный печально известный на всю страну чеченский следственный изолятор.
Оказывается, хозяин шашлычной был еще и ярым распространителем наркотиков. В его продовольственном складе неожиданно обнаружились пять картофельных мешков сушеной конопли и два мешка маковой соломки. А это уже такая статья, от которой простому шашлычнику ввек не отмазаться. И откуда они там взялись, одному богу известно, а может быть, и не только ему одному.