Гул постепенно стихал, земля обретала привычную неподвижность. Кирилл оглянулся и увидел позади себя Женьку. Тот чуть-чуть насмешливо смотрел на него.
Черт! сказал Кирилл, чувствуя, как дрожат ноги. Землетрясение! Представляю теперь, что творилось в Ташкенте!
Женька усмехнулся.
Ну что ты! Это был совсем маленький Ташкент. От силы два балла.
Кирилл посмотрел на Женьку с недоверием.
Это ты, допустим, уже загнул. А как же когда восемь?
Когда восемь, бери ноги в руки и дуй до горы!
Ты это испытывал?
Нет. Такие вещи здесь случаются довольно редко. Последняя заварушка в пятьдесят втором была. Мне Побережный рассказывал. Вот тогда действительно был тихий ужас. Представляешь, где-то дно раздвинулось и снова сдвинулось. И от этого волны пошли, цунами так называемые. Скорость что у твоего реактивного, и высота, метров двадцать. Первой волной тут все и накрыло. Башня вон за каюрней валяется на пирсе стояла. Потом еще две волны пришли, но уже к шапочному разбору, потому что все уже сидели на сопках. А остров несколько дней трясся. Представляешь? Стихия, лучшего слова не придумаешь. Тут так и говорят: это было до стихии, а это после. У Побережного тогда семья погибла, жена с дочкой А вот и сам генерал, перешел на другой тон Женька.
Согнувшись в три погибели, в каюрню вошел Побережный. Даже не вошел, а ввалился. Облака разгоняете, субчики? А на Васильева самолет пришел, сообщил он. Наших там пять мест. Он пожевал губами. Значит, так: мы с Кириллом сейчас поедем в Северо-Курильск, а ты, Женька, часика через три встреть нас на пирсе.
Вот те раз! сказал Женька. А я собак накормил. Откуда я знал, что этот сумасшедший самолет прилетит? А как он улетать думает по такой погоде?
Как прилетел, так и улетит. Тебя не спросит.
Мыс Васильева находился на соседнем острове. На мыс самолеты летали чаще, но туда нужно было добираться через пролив.
А может, завтра, шеф? сказал Женька. Через три часа, как ты говоришь, в проливе будет хоть глаз выколи. Проскочите, чего доброго, мимо нашего Буяна вас же в Америку унесет. К капиталистам.
Не бойсь, не унесет. А назавтра по сводке дальнейшее усиление ветра. Вовсе не высунешься. Поедешь, прихвати на крайность солярки. Посветить в случае чего. Там у нас есть стокилограммовые бочки.
Спасибо! сказал Женька. А вы подумали обо мне, шеф? Как я эту стокилограммовую дуру погружу на нарты? У меня же пупок развяжется!
А ты применяй рычаги, невозмутимо сказал Побережный. Где, так ты мастак.
Женька развеселился.
Действительно, и как это я позабыл о рычагах? Ладно, шеф, я налажу полиспаст и приволоку на пирс цистерну. Я вам устрою варфоломеевскую ночь!
Валяй! сказал Побережный. Тащи хоть черта лысого. Пошли, Кирилл.
Он задом высадил дверь и, пятясь, как китайский мандарин, вышел из каюрни.
У пирса их уже дожидался «жучок». Старшина катера, бородатый моряк с грудью, отлитой словно из танковой брони, нетерпеливо выглядывал из рубки. Разглядев подходившего Побережного, старшина покрутил головой.
Наконец-то! Я уж думал, ты умирать там собрался, Дмитрич!
Не торопись сам на тот свет, Петя. Там, говорят, кабаки тоже позакрывали, ответил Побережный, грузно спрыгивая на палубу.
Мне-то что, сказал нетерпеливый Петя, я дома. Это вам нужно торопиться, пока берег рабочий. Вишь, Дунькин-то
створа.
Кирилл давно погрузил мешки, а Побережного все не было. Ветер как будто стих, потом подул с другой стороны, с гор, как веником обметая их морщинистые крутые бока. На ровном и гладком плато, обрывавшемся прямо в море и прозванном почему-то Дунькиным Пупом, загуляли снежные смерчи. Они с невероятной быстротой пересекали плато и исчезали у края будто прыгали в море.
Старшина вполголоса ругался и смотрел на часы.
Наконец Побережный появился на пирсе в сопровождении плюгавого, жокейского вида парня, который, не поспевая за крупно шагавшим Побережным, все время сбивался на рысь.
Передай этому рохле, донесся до Кирилла гневный голос шефа, что я до него доберусь! Откуда я знаю, что самолет уже в воздухе? Я что, в кармане локатор таскаю? Заводи, сказал он старшине, подходя. Да побыстрей крути шатунами, норд-вест потянул.
А я что говорил? сказал старшина.
«Говорил, говорил!» Ты бы поработал с такими охломонами, не то бы запел. Самолет на посадку заходит, а этот недотепа радист клопов давит! Из-за него сегодня почту не отправил, колосник ему на шею!..
Назад шли в кромешной тьме. Прожектор освещал только узкую полоску воды впереди катера, и старшина поминутно включал сирену. Истошный вопль, похожий на крик неведомого животного, закладывал уши и рождал смутную тревогу в душе.
Накрывшись брезентом, Кирилл сидел на мешках, пытаясь разглядеть, не мелькнет ли где огонек. Рядом сопел Побережный. На этот раз он не пошел в рубку. Видимо, он чувствовал себя спокойнее возле своих мешков.
Надсадно стучала машина. Несколько раз катер резко вильнул в сторону, и в свете прожекторного луча мимо, словно призраки, промелькнули бесшумные темные силуэты встречные суда. Надвигался шторм, и суда торопились в укрытие.