Утром гадюки принимали солнечные ванны не дольше получаса. Потом они куда-то прятались. На закате змеи опять появлялись вдоль кромки леса по краю зарослей. Охота на них продолжалась тоже полчаса. После заката ловить их было трудно: мешали комары. От этих проклятых существ приходилось удирать на кордон и там либо разводить дымари, либо забираться под полога.
В общем, за три недели июня мы отловили чуть больше сотни гадюк, а рассчитывали добыть раз в десять больше. Соответственно успехам было у нас и настроение.
Не журитесь, хлопцы, утешал нас Платон Кондратьевич. вот пойдут дожди, тогда змеи станут лежать на солнце и днем.
Время шло. Дождей не было.
Как-то пришли мы с утренней охоты, поели и забрались под полога. День был особенно жарким. Ни малейшего ветерка. В тени комары наваливались скопом, а на солнце можно было изжариться заживо. Платон Кондратьевич обычно на комаров внимания не обращал, а тут и он надел накомарник. Под пологом было душно.
Жара разморила, я задремал, но тут же проснулся от того, что левую руку жгло, словно крапивой. В дреме я откинул ее и коснулся полога. Глянул я на полог, а он темный от комаров, и между нитками марли щеткой торчат комариные носы. Кожа на руке вздулась волдырями и горела. Дремы как не бывало. Чертыхаясь, я поглаживал руку и с завистью слушал, как под соседним пологом похрапывает Илларионыч.
Вдруг из лесу донесся громкий собачий лай.
Вот окаянная, сонно проворчал Илларионыч, раздирает ее!
Откуда здесь собака? спросил я егеря.
А это Урал, отозвался тот, я его погулять отпустил. На цепи его комары одолели.
Так он что, белку нашел?
Урал гончак. На белку брехать не станет.
Значит, либо кабану, либо лосю покоя не дает, сердито пробурчал Илларионыч.
Кабаны сейчас в шестом квартале кормятся, а лоси и того дальше в десятом. Они там от комаров и слепней в озере стоят, возразил егерь. Собака в такую жару далеко от дома не пойдет.
Так на кого же пес брешет?
А на гада
На гада?!
Эге. На гада.
Между тем лай перешел в визг.
Вот, так и есть, ухмыльнулся егерь, сейчас собака гада разорвет и утихнет.
Подтверждая слова хозяина, пес на мгновение смолк, тут же коротко взвизгнул и умолк.
Во, разорвал! прокомментировал егерь.
Илларионыч даже подскочил под своим пологом.
Урал рвет гадюк?!
Рвет. Как найдет, так тут гаду
и конец.
А если гад его укусит?
Так его каждый раз кусает.
Ну и как?
А никак. Оближется собака, и все тут.
И не болеет?
Даже не пухнет. Раньше опухал, а теперь не стал. Видать, привык.
В это время Урал снова залаял, но уже ближе. Лай был таким же, как и в первый раз.
Еще одного нашел, равнодушно бросил егерь.
Пойдем посмотрим! предложил я.
Коль по жаре таскаться охота есть, идите. Я такую штуку видел уже много раз.
Мы с Илларионычем вылезли из под пологов и побежали в сторону лая. Не успели мы добежать до поляны, где лаял Урал, как лай опять перешел в визг. Тишина. Затем снова короткий, как всхлип, визг, и снова тишина. Когда мы выбежали на поляну, то увидели, что на траве возле кочки еще извиваются куски гадючьего тела, а Урал лежит в стороне и трет лапой нос. Мы хотели осмотреть его нос, но, как только я подошел, Урал поднялся на ноги, отпрыгнул и тявкнул, приглашая к игре в догонялки. На все наши попытки подозвать его пес отвечал игривыми прыжками. Когда же наши домогательства показались ему чрезмерными, он убежал на кордон.
По нашей просьбе Платон Кондратьсвич подозвал Урала и посадил его на цепь. Илларионыч присел рядом с собакой и принялся разглядывать его голову. Никаких следов укуса видно не было.
Надо бы кожу прощупать, сказал я.
Давай попробуем! согласился Илларионыч. Но как только я хотел погладить пса по голове, он показал клыки. Пришлось опять обращаться к егерю. Хозяину Урал подчинился беспрекословно.
На морде собаки я нащупал четыре небольшие припухлости.
Когда на одной мы выстригли шерсть, то увидели две черные парные ранки следы змеиных зубов.
Как же он находит гадюк? спросил я егеря.
А нюхом. В жару гады сильно пахнут. Я сам иной раз гажий дух чую.
Посмотреть бы, как он это делает, вздохнул Илларионыч.
Посмотреть можно, отозвался Платон Кондратьевич, только не здесь. На мой покос пойдем. Там я вчера четырех гадов видел.
На покосе спущенный с поводка Урал радостно гавкнул и бросился в кусты. Я и Илларионыч за ним.
Куда вы? Стойте! закричал егерь. Урал, ко мне!
Мы остановились.
Урал, сюда! Ко мне! продолжал звать егерь. Пес вышел из кустов и, виновато виляя хвостом, не то подошел, не то подполз к хозяину. Егерь приказал ему лежать и сказал нам: Разве можно бежать за гончаком, когда он в полаз пошел? Собака подумает, что ему гнать велят, пойдет по следу, и тогда ему никакие гады не нужны. Давайте посидим, а собака пусть своими делами займется. Так проку больше будет.
Мы сели на кочке и закурили. Пес прилег рядом и недоумевающе посматривал на нас. Казалось, он хотел сказать: «Чего расселись? Раз на охоту пришли, надо звериный след искать!»
Сидите, сидите, приговаривал Платон Кондратьевич, пусть собака успокоится и поймет, что мы не охотиться пришли. Не обращайте на него внимания.