Гончак, коротко ответил егерь на вопрос Бориса о породе собаки.
Крупный рыже серый пес, на мой взгляд, не был гончаком, но спорить с егерем я не стал. Если хозяин хочет, чтобы его собака называлась гончей, даже если она похожа на болонку, пусть будет так, как хочет хозяин (разумеется, если вы не судья кинолог).
В день нашего приезда пес сидел на привязи возле конуры и внимания на нас не обращал. Толя хотел подойти к нему, но Урал поднял голову и показал здоровенные клыки. Толик отошел в сторонку и попыток навязать собаке знакомство не возобновлял. Точно так же Урал отнесся и моему стремлению завязать с ним дружеские отношения с помощью лакомых кусочков. Он без задержки съел и сахар, и сало, и хлеб, но к себе меня не подпустил. Настаивать на сближении я не решился. Видя такое поведение пса, Борис даже не стал пытаться завязать с ним какие-либо отношения.
Вместе с этой молчаливой парой нам предстояло прожить не менее месяца. Впрочем, егерь не всегда оставался молчаливым. Вечером первого дня, услышав сетования Толика на плохую погоду, Платон Кондратьевич промолвил: Не хнычь. Через три дня придет вёдро.
А откуда вы знаете? поинтересовался Борис.
Зяблики нынче рюмили яро. К долгому дождю. После дождя всегда ведро бывает.
Так и вышло. Дождь лил три дня.
В непогоду нужно обязательно найти себе занятие: иначе тоска заест. Возле амбара лежала куча бревен.
На дрова? спросил я егеря.
Он утвердительно кивнул головой.
Пила и колун есть?
Возьми в амбарушке.
Принялись мы пилить и колоть. За два дня наворочали кучу поленьев вышиной чуть ли не с избушку. Платон Кондратьевич участия в работе не принимал. Весь первый день он провел в лесу на обходе, а утром второго дня уехал куда-то на лодке, предупредив, что вернется только к вечеру. К концу третьего дня все бревна были распилены и переколоты. Из поленьев мы сложили огромную поленницу. Возвратившийся Платон Кондратьевич обошел поленницу, потрогал ее и ничего не сказал, а взял большую охапку поленьев и затопил баню.
Часа через полтора баня была готова, и мы отправились мыться. Все мы были фронтовиками, и всех нас война пометила: у меня ниже правой лопатки багровели следы осколочного ранения, у Бориса на левом бедре глубокая борозда от разрывной пули, у Толика иссечено правое предплечье.
Платон Кондратьевич увидел эти метки и спросил меня: Это откуда?
Фронт, коротко ответил я. А у них?
И у них фронт.
Больше вопросов егерь не задавал.
Вечером Борис стряпал нашу обычную еду нехитрую похлебку из тушенки и картошки. Платон Кондратьевич посмотрел на него и спросил: Неужто вам тушенка и бульба не надоели?
Другого нет, ответил Борис.
Вари уху. Вот рыба, сказал егерь и высыпал из мешка крупных карасей.
На этом неожиданности не кончились. Сели мы за стол, где в чугуне еще булькала ароматная уха, и тут егерь поставил на стол объемистый жбан.
А это что? спросил Толик.
Бражка медовая. Пейте.
А вы?
Я как все. Вы вроде помочане, я хозяин, угощаю.
А что это такое помочане?
Коли хозяин сам какую работу сделать не может, он соседей на помочи зовет. Самому мне с дровами не управиться было: спина пилить не дозволяет. Болит. Вы меня уважили.
Так началась наша дружба с молчаливым егерем.
В первый же погожий день мы хотели уйти на поиски змей рано утром, но Платон Кондратьевич остановил нас: Куда это вы спозаранку?
Гадюк искать.
Не спешите. Гады выходят, когда солнце обогревает. Ходить вам далеко не надо.
Мы не послушались доброго совета, ушли рано и часа два ходили по берегу впустую. Гадюки появились только после того, как солнце стало заметно пригревать.
И еще одну ошибку совершили мы в этот день. Есть у ловцов такая примета (все ловцы немного суеверны!): если возьмешь с собой много мешочков, то вернешься домой пустым. Взяли мы с собой всего по два мешочка. К полудню все наши мешочки были полны змей. Гадюки встречались повсюду, где на мох попадали солнечные лучи.
Говорил я вам, что нужно взять побольше мешочков, укорял нас Толик, куда змей сажать?
Не жадничай, друг, успокаивал его Борис, как бы ты понес три мешочка? Это ведь не лягушки, а ядовитые змеи. Они могут и сквозь мешок достать. Зубки у них длинные!
Палку бы срезал и понес змей, как ведра
на коромысле! не успокаивался Толик.
Так сделай коромысло сейчас и испытай свое изобретение!
Разве этим я поправлю дела? Все равно нужно на кордон за мешочками возвращаться!
На кордоне мы высыпали змей в ящики и, взяв по пять мешочков на каждого, отправились продолжать охоту. Пока мы шли к болоту, небо затянуло тучами и закапал дождь. Мы вернулись на кордон промокшими и с пустыми руками.
На другой день погода была, выражаясь языком синоптиков, неустойчивой. Похолодало, временами выпадали осадки. В натуре это выглядело так: по небу ползла грязно серая туча, из которой сыпалась густая крупа. Не снег, а колючие белые комочки, очень похожие на перловую крупу. Крупа сыпалась минут пять, земля становилась белой; потом туча уползала, теплело и появлялось солнце. Не слабенькое, зимнее, а сильное, весеннее. Лучи солнца «съедали» крупу. Она сохранялась только там, где эти лучи ее не доставали. Солнце буйствовало четверть часа. Потом приползала новая туча с зарядом крупы и опять белила землю. Ветер уносил тучу солнце сгоняло крупу. Смена зарядов крупы и солнца происходила раза три четыре за какой-нибудь час.