В эту ночь, когда Игорь впервые столкнулся с правилами ночной жизни корабля, шхера БЧ-5 принадлежала главкору Гринёву, которую он арендовал у «маслопупов» на неопределённое время для завершения личных дембельских приготовлений. Игоря же, Гринёв привлёк к себе в помощники для оформления дембельского альбома. Гринёв привлёк «духа» без всяких принуждений и насилия, можно сказать, что чисто по-дружески, как старший товарищ и наставник. Мельниченко даже и не подумал возражать. Он, молча повинуясь, пошёл за своим начальником. А уже в шхере Игорь понял, что за работа ему предстояла? До трёх часов ночи он занимался дембельским альбомом старшины: Мельниченко перерисовывал и раскрашивал кальки размером в фото альбомную страницу, а Гринёв вклеивал кальку в альбом между листами с фотографиями. Когда глаза у Игоря начали слипаться, а производительность труда уменьшилась, Гринёв дал «добро» на отдых и сам проводил «духа» в кубрик, во избежание лишних неприятностей.
Спал Мельниченко в эту ночь, как говорится «без задних ног». Только прилип к матрасу, и вытянулся на своей не обкатанной коечке, как сразу вырубился. Ночи для него, словно не существовало. Подъём на кораблях был в шесть часов утра. Так что вставать пришлось, можно сказать, даже не увидевши сна. Ровно в шесть часов утра по всем кубрикам и коридорам прозвенели звонки громкого боя, и по динамикам раздался усиленный в несколько раз голос дежурного по кораблю: «Команде вставать!»
По этой команде Мороз и Халимов быстренько подскочили со своих коечек и, сорвав с Игоря простыню, грубо нарушили сон «салаги». Глядя на своих старших коллег и не врубаясь в ситуацию, Игорь тоже стал напяливать на себя брюки, а в кубрике, как и прежде, горело ночное освещение. Спустя минуту или две после команды «подъём», в кубрик вошёл дежурный по кораблю мичман Абдулаев, высокий худощавый татарин, с явно не разглаженным после неудобного сна монголо-татарским овалом лица. Мичман занимал на корабле должность баталера финансового, а по совместительству и завпрода. Он был в прямом подчинении старшему помощнику командира корабля. Войдя в кубрик, мичман сразу включил свет и громко прокомандовал, стаскивая простыню с прибуревшего Чижова:
Подъём! Всем вставать! при этом, не обращая никакого внимания на продолжающего спать Гринёва.
В это время прозвучал по трансляции голос дежурного по низам: «Команде на физзарядку! Форма одежды: брюки, голый торс! Место проведения: танковый трюм!»
Когда молодёжь боевой части два покидала свой кубрик, в помещение прибыл их «бычок» (от слова БЧ боевая часть) лейтенант Мордвинов, который тоже стал подгонять Чижова на физзарядку, но всё также проигнорировал спящего Гринёва.
Спустившись в танковый трюм, Мельниченко заметил там несколько молодых матросов из различных подразделений корабля, вяло демонстрирующих упражнение «мельница». Физзарядка происходила не организованно и без руководителя. Каждый матрос был предоставлен самому себе, выполняя авторские упражнения, не подражая другим сослуживцам. Как и ожидалось, первыми выходили на физзарядку «духи» и «караси», затем стали подтягиваться «оборзевшие караси», прослужившие на корабле больше года. Лениво зевая, последними появлялись «под годочки», эти прослужили больше полтора года. «Под годочки» сразу принялись командовать «духами» и «карасями» своих подразделений, заставляя
тех выполнять самые трудные и неудобные упражнения. И, только под конец отведённого времени для физзарядки, стали появляться некоторые «годки», вяло имитируя неказистые упражнения. «Дембелей» и «граждан» на физзарядке не было, им такой распорядок противоречил по статусу, и они досыпали отведённые для себя минуты. Главное для них было не пропустить подъём флага. Хотя некоторые старослужащие из «качков» не брезговали физзарядкой, чтобы не потерять форму, но занимались индивидуально в кормовой части танкового трюма, придерживаясь своего личного распорядка.
Через полчаса по всему трюму из динамиков раздался голос дежурного по низам: «Закончить физзарядку! Койки убрать! Команде умываться!»
Поднявшись в кубрик, Мельниченко застал там Мороза и Халимова заправляющими свои койки «по белому» так, чтобы простыня с одной и с другой стороны обхватывала тёмно-синий квадрат сложенного суконного одеяла. Чижов свою койку не стал заправлять, он взял туалетные принадлежности с полотенцем и направился в сторону умывальника.
Альё, «дух»! Обратился к Игорю Халимов. С сегодня ти кажидий ден убирайт койка Чижа и Гринёва, усёк!?
Ясно, спокойно ответил Мельниченко, продолжая заправлять свою койку, таким макаром, как и его сослуживцы.
Гринёв ещё спал и Мельниченко, захватив свои туалетные принадлежности, пошёл умываться. К этому времени в помещении умывальной оставались одни «духи» и «караси», среди которых было несколько однополчан по «курсу молодого бойца» при школе мичманов. Игорь подвинул слегка Веню, и они вместе стали принимать водные процедуры. Заметив у Гудмана под глазом незначительный синяк, он поинтересовался:
Что случилось, Вениамин батькович?
Так ничего особенного, двегью слегка пгихлопнуло, не глядя в глаза своему собеседнику, ответил Гудман.