Ко мне подошли приближенные, но я отстранил их, жестами велев остаться на месте и хранить молчание. Глубоко сосредоточившись, я приказал мятежной душе предстать передо мной. Никто не явился, и я повторил свое требование. Словно ветер прошелестел за спиною моей, и до внутреннего моего слуха донесся ехидный голос:
М-м, некромант Красивый наряд у тебя. Чего ищешь здесь? Развлечений?
Отвечай мне. Ты Иштван?
О да. Иштван, парень не промах. Да и ты, я смотрю, тоже. Немало водишь с собою дюжих молодцев. Хороши, но зачем тебе столько сразу? Впрочем, понимаю: ежедневно пробуешь новенькое блюдо. Или предпочитаешь каждый раз пиршествовать долго и изобильно, вкушая сладость разнообразия?
Разговаривал я с распутниками и ранее, так что остался спокоен:
Сладость, вкушаемая мною, неведома тебе, Иштван. Оставь подобные шутки для тех, кто торгует собой. Мне же отвечай, как вышло, что ты оказался здесь?
Просто попал! Попал сюда, никуда не рвусь, весело мне и здесь, жаль, не к кому прильнуть, глумливо продолжал Иштван. Только и остается, что думать о былом и жаждать повторения.
Знаешь ли ты, что умер, когда был наказан за свое злодеяние?
Злодеяние? А, ты имеешь в виду тот лакомый кусочек, что достался мне напоследок О да, за такое и умереть не жалко! Есть что вспомнить теперь. Завидуешь мне, некромант?
Кто положил тебя сюда, ведаешь ли ты?
Не ведаю, не знаю и знать не хочу. Видать, отец позаботился. А ты чего такой сердитый, некромант? Ну, брось, не корчи из себя святошу. Вижу я, что сейчас ты подобен ходячему трупу, но ведь было у тебя и прошлое, м-м? Хочешь, голос сделался вкрадчивым, я расскажу
тебе о делах своих, и тебя обожжет пламя собственных жарких воспоминаний Ведь не столь уж ты непорочен, каким хочешь казаться. Признайся, были соблазны, которых ты не смог преодолеть. Покайся в страстях, лорд! Иштван залился безумным смехом.
Мне ли каяться перед тобою, Иштван? Не осквернял я дев и детей, не бесчестил женщин и не мучил их силою своей. Я чист перед Асхой, а вот тебе придется ответить за причиненное зло.
Ты зря прожил жизнь, подытожил Иштван, и внезапно его голос сделался злобным. А что до Асхи Меня ты винишь, а сам желаешь посягнуть на богиню! Жалкий ты раб, а держишь себя, как муж, подбираясь к подолу ее! Ничего другого и не остается тебе. Пуста твоя жизнь, нет в ней ни веселья, ни наслаждений, потому ты и злишься на меня, что я черпал их полными горстями! Если же я совершил то, что ненаглядной подруженьке твоей не по вкусу, отчего ж она не явится и не поразит меня?
Надоели мне безумные речи негодяя, я понял, что ничего от него не добиться. Столь одержим он был при жизни, что и в посмертии остался прежним.
Насильник и осквернитель, проклятый глупец, никогда ты не раскаешься. Что угодно говори обо мне, но святое имя Асхи я не позволю тебе трепать. Не терзал я невинных, посему она доверяет мне свершить над тобою суд.
Я повернулся к свите. Стражи ничего не понимали для них я стоял в молчании, но прочие могли слышать наш разговор. Удерживая Череп Теней, свободной рукою я указал рыцарям своим на каменный гроб, где покоились останки нечестивца:
Выньте оттуда сию мерзость.
Ученикам матери Геральды не нужно было дважды повторять приказы. В мгновение ока они сбили крышку и вытащили наружу полуистлевшее тело. Я приметил, что неподалеку зияет пропасть, ведущая куда-то глубоко в земные недра. Кругом в избытке имелись цепи видно, поднимали с их помощью гробы на верхние ярусы, и было откуда протянуть их.
Вздерните урода вон там. Так, чтобы никто снять не мог.
С охотой выполнили поручение мои спутники. Кто-то из некромантов тихо передавал стражам суть моей беседы с Иштваном, и в это время я снова услышал мерзкий голос:
И чего же добился ты, подвесив там труп мой, сердитый лорд? Я ведь свободен, к нему не привязан, уходить не собираюсь, способен я и здесь поразвлечься на славу и, уж поверь, развлекусь.
Ошибаешься, Иштван. Потерял ты свободу свою, как и душу. Не признаёт тебя Асха. Ты желаешь остаться здесь навсегда, наслаждаясь памятью о грязных преступлениях своих? Что ж, я тебе помогу. Да будет по воле твоей, и да свершится в этих священных стенах справедливость, и с этими словами я снял с пояса ритуальный кинжал.
Не понимали стражи, что происходит, и лишь когда тело Иштвана дрогнуло на цепях, точно обеспокоенное сквозняком, невольно отступили назад. Прочие спутники мои смотрели на висящего и, вероятно, слышали отчаянные крики его.
Что ж не смеешься ты более, Иштван? спросил я вслух. Отчего не радуешься? Ведь я исполнил твое желание.
Пощади! слышала моя душа. Отпусти, пощади!
Вот как заговорил ты! А разве все те, кого мучил ты, не просили тебя о том же? Отпускал ли ты их, щадил ли? Разве не плакало истязуемое тобою дитя? Разве не кричали твои жертвы в страданиях? Помиловал ли ты их? Нравится ли тебе тело твое, Иштван, сгнившее, отвратительное, столь долго источавшее смрад? Ты принуждал других осязать его, насладись же теперь им и сам в полной мере, не имея возможности от него избавиться. Познай же, что значат омерзение, мука и отчаяние, что значит несвобода, которая не закончится, пока ты не обратишься в прах. Познай сам то, через что провел обиженных тобою. Познай то, к чему приговорил других, мерзавец. Да, на случай, если вдруг, когда будешь проклинать и молить о пощаде, тебе потребуется мое имя, так и быть, дарю тебе его. Помни, кто покарал тебя по воле Асхи. Меня зовут Арантир.