Вы помните солдат Урфина Джюса? Доктор повернулся к толпе. Свирепые деревянные люди, не знающие сострадания или любви.
В нашей стране ценят другое. Отзывчивость и доброту, спокойствие и верность, Гудвин взялся за край покрывала. То же сделал и Доктор. Потому сегодня мы повелеваем: зла Урфина больше нет и не будет в деревянных людях!
Волшебники синхронно дёрнули покрывало назад. Толпа испуганно отшатнулась: перед ними стоял генерал армии Урфина, Лан Пирот. Его палисандровое тело порядочно пострадало в бою, но он всё ещё выглядел величественно и прекрасно. Единственным отличием от прежнего Пирота если не считать следов боя была его голова. Если прежде выражение лица его было столь свирепым, что при взгляде
на него дети помладше мгновенно заливались слезами, а постарше с криками убегали, сейчас это лицо «сияло широкой и добродушной улыбкой имбецила», как сказал сам Доктор Гудвину сегодня же утром.
Как тебя зовут, деревянный человек? спросил Гудвин, стараясь не обращать внимания на тот факт, что Керни перехватывает поудобнее свой боевой топор, а толпа пытается потихоньку удрать с площади.
Как вы меня назовёте так я и буду зваться, ответил бывший генерал. Я помню, что меня как-то называли когда-то, но я не помню, как именно. И не очень хочу узнавать.
Что ж, пусть имя твоё будет Лан Пирот, как и прежде, кивнул Гудвин. Что ты сейчас чувствуешь, Лан Пирот? Хочешь ли ты творить зло, как творил его прежде?
Не хочу! Что угодно но не как прежде! с горячностью воскликнул дуболом.
Может быть, тебе самое место в искусстве? предположил Доктор с хитрой улыбкой. Узоры на твоём теле произведение искусства, вне всякого сомнения!
Да! деревянная улыбка, казалось бы, стала ещё шире: Когда я стоял здесь, оцепеневший, я слышал музыку! Прекрасную музыку о далёких странах, цветущих полянах и радостных днях! Нет ничего, прекраснее музыки! Сыграйте снова, умоляю!
Доктор хладнокровно достал из кармана сюртука блок-флейту и, под напряжённые взгляды замершей толпы, наиграл ту же композицию, что звучала над площадью утром.
И произошло немыслимое. Дуболом начал танцевать. Он поднял руки к небу, обошёл круг возле фонтана, достаточно ловко перебирая деревянными ногами, и завершил своё выступление красивым поклоном.
И тут толпа собравшихся разразилась громоподобным «Ура!». Танцующий дуболом был сейчас величайшим чудом всей Волшебной Страны, и волшебников, сделавших чудо возможным, восхваляли горячо и искренне.
А всего-то надо было вырезать другое лицо, шепнул Доктор на ухо довольному Гудвину.
Мы с вами великие прохвосты, Доктор, ответил Гудвин так же тихо.
Нет, друг мой, мы великие волшебники! воскликнул таймлорд.
* * *
Урфин шёл домой.
Когда его так легко отпустили, Джюс был уверен, что это хитрая ловушка. Но он ушёл с поля боя без препятствий, и не встретил их даже в ближайшей деревушке. Там только смотрели на него женщины, дети и старики стояли на улице, у своих хорошеньких домиков, покрытых зелёной черепицей, и смотрели. Как на диковинного обитателя зверинца. Так было и в следующей деревне, и в следующей
И тут Урфин понял, что имел ввиду Доктор, говоря про «социальную лестницу». Джюс, конечно, не имел понятия о точном значении этих слов, равно как он не знал и о далёкой южной стране, в которых существуют так называемые «неприкасаемые» всеми презираемые, никому не нужные, те, с кем запрещено говорить и на кого постыдным считается даже посмотреть. Урфин не знал о существовании таких людей, но это не мешало ему сейчас быть таким человеком.
В конце концов он сошёл с дороги и, примерно ориентируясь по солнцу, пошёл в Голубую Страну через леса. Он питался лесными фруктами, ягодами, пил ледяную воду из родников, спал под деревьями или на них, если удавалось туда забраться. Он не смел выйти на дорогу ведь там рано или поздно он встретится с теми же взглядами.
Проснувшись однажды, после особенно голодного дня, Урфин не сразу открыл глаза. Он заночевал на границе с лесом Саблезубых Тигров, всего в получасе ходьбы от него, и уже всерьёз думал, что быть сожранным не такое уж плохое состояние. По крайней мере, в желудке у тигра тепло и не голодно. И никто не будет пялиться
Джюс сел, опираясь на ствол дуба, и открыл глаза. Затем снова закрыл их и протёр. Перед ним на травке лежал упитанный заяц, а рядом, на поваленной берёзке, сидел Гуамоколатокинт.
Доброго утра, Ваше Величество, проговорил филин почтительно.
Издеваешься? Джюс поглядел на филина: Я изгнан, посрамлён, я потерял всё, что имел
Разве? Мне кажется, у вас осталось самое главное ваша жизнь, Повелитель, ответил Гуамоко.
Джюс немного поразмыслил немного, а потом кивнул:
Да, ты прав, Гуа-моко-лато-кинт, хоть длинное имя и бесило Урфина, он решил обратиться к филину по нему. В конце концов, этот хитрый бездельник не покинул его в трудный миг. Даже зайца поймал. Это ещё не конец. Давай позавтракаем и вернёмся домой. Наберёмся сил и покажем, как велик наш гнев.
С этими словами Урфин принялся за зайца.
Дойти до дома ему удалось только через неделю после разгромного поражения на поле с иван-чаем. Бывший правитель похудел, осунулся, и больше напоминал не великого мага, а чучело. Ступив на участок, огороженный деревянной изгородью, Урфин наконец нашёл силы встать в полный рост и попытался изобразить улыбку: всё было так же, как в день его отъезда.