Что?! фарфоровая статуэтка выскальзывает из рук матери и со звоном разбивается о каминную решётку.
Репаро! почти не глядя, взмахивает палочкой Панси. И в Ирландию поезжай ты одна, тебе надо отдохнуть. А я отправляюсь волонтёром восстанавливать Хогвартс.
Мерлин! Да ты помешалась, дорогая! шепчет мать, кидаясь к Панси и нежно прижимая её голову к своей груди.
Паркинсон выдыхает такой родной запах материнских духов и негромко смеётся:
Нет. Просто я не намерена всю жизнь ходить с клеймом врага народа и дочери преступника. Я почти два месяца шаталась с нашим золотым трио по лесам, и теперь намерена использовать каждую минуту времени, проведенного прикованной к Уизли, на благо себя и своей семьи. А там и амнистия для папы не за горами.
Ты не справишься, не выдержишь их гнёта, ты ещё такая юная, моя девочка. Они не идиоты, эти победители, за каждую милость сдерут с тебя втридорога. Моё состояние не тронуто, будем жить спокойно в Ирландии, а там а там всё забудется.
Они такие же юнцы, как и я, мама. Плебеи боготворят их, забывая, что это всего лишь несколько мальчишек и девчонок. Но я изучила их, пока сидела привязанная к Уизли они гриффиндорцы до мозга костей. И даже война не смогла выбить из них эти глупые идеалы. Это мой шанс. Сейчас в экстазе победы полетят не только головы, но и милости. Это недолго будет длиться. Потом либо по-настоящему умные маги приберут Министерство к своим рукам, либо заматереют наши герои. И тогда их уже не проймешь тремя слезинками и трудом на благо родной школы. А уехать я всегда смогу.
Иногда ты невыносимо похожа на своего отца, вздыхает мать. Пиши мне, Панси.
И ты мне.
* * *
Вот уже почти месяц ведутся восстановительные работы на территории Хогвартса. Солнце палит во всю пьяное и жаркое лето. Панси уже дважды успела обгореть, и теперь
смугла, как последняя плебейка. Руки все в мозолях, далеко не везде можно использовать магию. Волосы отросли ниже плеч Паркинсон связывает длинные пряди в небрежный узел на затылке. Она привыкла к магловским коротким хлопковым штанам, именуемым бриджами, и мужской клетчатой рубашке с короткими рукавами. Она уже спокойно переговаривается с грязнокровками, передавая им зачарованные стройматериалы или левитируя совместно тяжелые камни. Предки, наверное, задыхаются от стыда на небесах. Ну и пусть Небеса далеко, а Панси надо жить здесь на этой раскаленной, пересохшей уже в самом начале лета земле.
Когда остаются вечером силы, то Паркинсон подходит к зеркалу и неожиданно обнаруживает, что она похорошела. Похудела, подтянулась, загар оттеняет тёмные глаза и смягчает грубоватые черты лица. И Панси вдруг понимает, что зря она всю жизнь втискивалась в корсеты и мантии пастельных тонов, проклиная всё на свете, пыталась забелить лицо.
Панси привыкает к вечно орущей музыке из зачарованных радиоприемников, что пачку сигарет приходится делить на всех, что ночью волонтеры спят вповалку и без сновидений слишком устают за день.
Рон Уизли всегда здесь. Грейнджер то и дело мотается в Лондон, сдает какие-то экзамены каким-то Мастерам. Поттера медленно, но неотвратимо утягивают в Министерство политика будут делать ну, или марионетку это как получится. Хотя в этой игре Паркинсон поставила бы на Мальчика который выжил. А Уизли всегда здесь. То спокойно раздаёт указания, то отчаянно матерится, то ржет в компании вечных гриффиндорцев и всё время вкалывает, как проклятый. А Панси почему-то то и дело оказывается поблизости.
С этим крылом, кажется, закончили, Уизли вытирает пот со лба и усаживается на бетонный блок. Надо чтобы Макгонагалл проверила.
Странно: сегодня из приёмника поют не Ведуньи. Хрипловатый женский голос разносится над просторами и холмами, на которых они росли и учились и на которых потом грянула битва. И на которых теперь выросли несколько обелисков
Кто это поёт? Панси садится рядом.
В конце концов, они в палатке в лесу спали рядом, какие тут уж церемонии.
Уизли щурится, глядя на солнце. Он сам, как солнце, рыжий, солнечный и, наверное, нестерпимо горячий. Панси хочется пить она ненавидит жару.
Это Патти Смит, наконец, отвечает Уизли, доставая бутылку с водой.
Кто?
Магловская певица, он смотрит на Паркинсон, чуть усмехаясь.
Хватит пялиться, резковато говорит Панси (голос у этой Смит всё равно красивый, хотя слова песни странные), дай лучше попить.
Уизли не интересуется, почему Панси не может наколдовать себе воды, а молча протягивает ей бутылку. После Паркинсон, не вытирая горлышко, пьёт сам. И отчего-то Панси хочется закричать: «Перестань!» А что перестань-то? Она и сама не понимает.
Всё! Сил нет невыносимая жара, Уизли стягивает через голову свою футболку и с волшебной палочкой наизготовку направляется к блокам.
Панси теребит сползающую на глаза бандану и старается не смотреть на широкие плечи и сильную шею. А потом подходит и становится сзади, практически дышит ему в затылок, точнее куда-то в плечо, выше не дотягивается. И тихо спрашивает:
Уизли за что ты меня ненавидишь?
Тот не оборачиваясь, медленно, словно подбирая слова, отвечает:
Я тебя не ненавижу, Паркинсон я тебя просто не люблю.