Как под Империусом, Лавгуд указал палочкой на заключенный в магическую сферу камень, зажатый в левой руке Джинни, и стал шептать заклинания. Правой рукой мисс Уизли удерживала две палочки, направляя их на воссоединившееся семейство Малфоев. Драко попробовал бросить в нее Петрификус, но заклинание отскочило, и он едва увернулся сам. Слишком тесной была землянка для магической дуэли.
Ксенофилиус продолжал шептать сложные формулы, сфера вспыхнула и рассыпалась прахом, а камень оказался на свободе. С каждым мгновением он становился ярче и будто бы врастал в плоть рыжей ведьмы.
Малфой, ты дал слово! закричала Джинни, извиваясь от боли.
Драко отстраненно подумал, что оставил наверху отряд лучших авроров и волшебника, обещавшего сделать то, на что он сам не способен. Где все эти дармоеды? Где Кинг?
Он не может уничтожить что-то настолько идеальное, как эта будто бы светящаяся девушка перед ними. Сияющее совершенство! Малфой зажмурился, отрезая себя от наваждения.
Все равно нет! Он не станет убивать на глазах у Гермионы и крошечной дочери. Исключено!
Думай, Драко, думай! Если вывести из игры
Он отвел палочку от Джинни и раньше, чем та среагировала, запустил Диффиндо в руку Лавгуда.
Гермиона вскрикнула, Ксенофилиус отвлекся и бездумно бросил в нападающего Ступефай.
Падая, Драко был уверен, что победил. Он не почувствовал, как из его руки вырвали оружие.
Палочка была чужой, но слушалась отлично. Было неимоверно приятно ощущать в руке теплое дерево, проводящее магию. Гермиона поставила мощный щит между собой и Уизли.
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, перед ней не школьная подруга, а опасный враг, очередная реинкарнация Волдеморта. Краем сознания Гермиона отметила элегантную простоту решения Драко: он спровоцировал нападение, и клятва сработала против Лавгуда. Жаль, идея пришла слишком поздно камень уже вошел в тело
Петрификус тоталус, прошептала Гермиона, луч вырвался из палочки и обогнул цель. Она оглянулась на мужа в поисках подсказки. Подсказки? Годрик, она ведь не дура! Понимает, что здесь не поможет ничего, кроме... Черпая решимость в серых глазах Драко, Гермиона подняла палочку, чтобы произнести непростительное, остро осознавая, почему оно так называется,
она никогда не сможет себя простить.
Драко уловил ход мыслей жены и зашептал ей на ухо:
Нельзя здесь колдовать Аваду, слишком тесно, и... это не то, что нужно.
Но ты знаешь, что нужно, в этой фразе не было вопроса.
Малфой то ли кивнул, то ли покачал головой.
Я не успею вас вытащить, мы все погибнем!
Если Волдеморт вернется, мы тоже погибнем, и не только мы.
Теперь Драко искал поддержку в ее глазах. Нет, он не может. Не может потерять ее сразу после того, как нашел, не может потерять дочь, всего раз прижав ее к себе, он не способен собственноручно убить своих девочек, даже зная, что они станут первыми из множества жертв, что им суждено умереть при любом раскладе. Не может сделать то, что пообещал Уизлетте. Драко чувствовал себя беспомощным слабаком. Черт возьми! Он должен!
Крепче сжав руку Гермионы, в свою очередь прижимающей к себе дочь, Малфой стал медленно поднимать оружие.
Комок земли упал на них неожиданно. Затем его, Гермиону и Эстер резко подбросило в воздух. Неужели реинкарнация завершена и новый Лорд начал... шалить? Драко кулем свалился на твердую поверхность, на него сверху упала Гермиона, так и не отпустившая малышку.
Адеско файр! два слова, гораздо более страшных, чем Авада кедавра, были произнесены знакомым раскатистым басом.
Два женских крика оба полных боли были последним, что Драко услышал, прежде чем потерять сознание.
Научиться прощать
Малышка адаптировалась гораздо быстрее, будто не провела первые полтора месяца жизни в сырой землянке. Сложнее было с сыном он побаивался внезапно вернувшуюся маму (Гермиона часто ловила на себе его удивленно-испуганный взгляд) и ревновал отца к ней и Эстер. Она деликатно не спрашивала, пытался ли Драко объяснить малышу ее долгое отсутствие. Эту тему они обходили стороной, он все еще не мог себе простить, что не искал, что сделал неверные выводы и позволил обиде взять верх.
Драко оставил пост главы аврората. Каким-то образом Министр уговорил вернуться давно ушедшего в отставку Робардса. Робардса, который был категоричен до крайности в своем желании не иметь ничего общего с Министерством и подчинением бывшему Упивающемуся, будь тот хоть четырежды героем войны. Гермиона не была уверена на сто процентов, но подозревала, что ультиматум Малфоя заставил Кингсли надавить на какие-то болевые точки экс-главного аврора. Политика и ее грязные методы...
Муж старался проводить с ней и детьми все свободное время, окружал их заботой и любовью, проявлял качества, о существовании которых никто, кроме семьи, даже не подозревал. Он постоянно стремился к физическому контакту, будто не мог до конца поверить, что она рядом: мимолетно ловил руку, клал ладонь на спину, усаживался так, чтобы касаться ее плеча и бедра, дотрагивался, прижимал к себе, и это было приятно, это заставляло ее сердце стучать быстрее. Что-то большое, теплое и трепетное росло в груди, когда она ловила на себе нежный взгляд пронзительных серых глаз, в животе начинали порхать пресловутые бабочки. Но вместе с тем Гермионе часто становилось некомфортно в обществе человека, которого она несомненно любила. Стоило Драко осознанно посмотреть на ее абсолютно седые волосы, как в его глазах вспыхивала вина, Гермиона казалась себе ее живым воплощением, и иногда из-за этого хотелось исчезнуть. Ни заверения, что он тут ни при чем, ни шутки, что она наконец выглядит органично в семье Малфой никакие аргументы не действовали. Драко винил себя, ел поедом. Она пока не понимала, как преодолеть проблему.