Так это дочь того самого Лавгуда, пишущего раздражающие буклеты, годные только для растопки каминов? Та самая, что покинула гостеприимный дом Люциуса меньше месяца назад? Та, которую спас наш национальный герой?
Лорд кружит по пятачку свободного пространства, водя руками, словно хочет обхватить всех и каждого в данной зале. Заставить их подумать над этаким оксюмороном.
И каждое его слово словно вбивает Луну глубже и глубже в землю, пока в рот не засыпаются липкие комья, перекрывая доступ кислороду.
Что же изменилось?
Луна Лавгуд опускает голову.
Все произошедшее не стало для неё такой уж неожиданностью, но за время сидения в подвале, а потом в маленьком уютном особняке на берегу Атлантики, всё начало казаться доброй, отзывчивой Луне глупыми домыслами, досужими фантазиями. Она отгоняла их от себя, как назойливых жирных мух, и снова верила в чёрное и белое. Пока жизнь не провела огромной кистью поперек судьбы, хорошенько макнув её в серую краску. Поэтому не было ничего удивительного в том, что она не придумала достойных аргументов.
Лорд испытывает нетерпение, Пожиратели нервно переминаются с ноги на ногу, устав стоять, не имея возможности даже отдохнуть после тяжелой и изматывающей битвы. Это Тёмный Лорд может дни напролет держаться на чистом энтузиазме.
Но были такие слова, которые невозможно произнести вслух. Произнесённые вслух, они истлевали прямо на языке, теряют ценность, значимость и смысл. И Луна Лавгуд молчит, сдерживая готовые пролиться слезы отчаяния.
Узкие щелочки ноздрей Тёмного Лорда расширяются, гневно пропуская воздух.
Легилименс, покачнувшись, Луна готова свалиться на пол, если бы Джиневра не стояла так близко, чтобы успеть её подхватить.
То, что он хотел увидеть, врываясь
тараном в бумажные стены, лежит совсем на поверхности. Это чувство, оно вызывает у Лорда недоумение. Сила и слабость, как говорил Дамблдор. Слабость, как искренне верил Волдеморт. И он смеется, снова утверждаясь в своих мыслях. Это действительно забавно.
И эти дети, кажется, совсем не понимают, что делают.
Луна ослаблено повисает на руках у подруги, её прозрачно-серую кожу от волнения прочерчивает капелька крови из носа.
Лорд взмахивает рукой в сторону молчаливых рядов, и Джинни утаскивает Луну в толпу. Стоять среди этих людей страшно, но не страшнее, чем на поле брани напротив семьи.
Наконец Лорд Волдеморт начинает короткую триумфальную речь, среди молчаливых фигур происходит оживление. Радостные возгласы подхватывают его последние слова, и переплавляют в гул восторга. Тёмные и чистокровные маги, идущие к своей победе более двадцати лет, могут теперь без опасения смотреть в будущее. Растить детей, руководствуясь принципами всеобщего блага, и продолжать медленно вырождаться от столетия к столетию, как того желали.
* * *
Луна всё ещё в запылённых цветастых гетрах и мантии Флёр, перепачканной в саже и прожжённой в нескольких местах. Пожиратели смерти трансгрессируют, чтобы вскоре снова встретиться в прохладных залах особняка Малфоя на пиру. Остаётся всего пара человек.
Всегда, когда Лорду надо обдумать всё спокойно, он предпочитает особняк Лестрейндж. Верно расценив взгляд бездомной дворняги за не очень удачно разыгранным равнодушием, избавляя девчонку от унизительных просьб, Лорд шипит Джинни:
Мы, кажется, не закончили разговор, мисс Уизли.
После того, как он хватает её за локоть, приготовившись к трансгрессии, Джинни кидает отчаянный взгляд на Луну. Подруга стоит потерянной восковой фигуркой, нелепой и несуразной в мрачной роскоши шикарной залы. Лорд кивает одному из оставшихся стоять мужчин, и тот также берет девушку за локоть, собираясь закружить в вихре перемещения.
9. Рабастан
Старые до невозможности домовики, грозящие рассыпаться в прах от излишне громкого окрика, подают на стол. К молчаливому неудовольствию младшего Лестрейнджа, его скромный особнячок в центре Британской столицы, доставшийся от скончавшегося бездетным дяди, вернуть после тюрьмы не удалось. Чары на доме были не столь сильны, и министерским удалось конфисковать его. Но, может, всё переменится, раз теперь власть это Тёмный Лорд.
А пока Рабастан скидывает свой пыльный пожирательский плащ и устраивается за столом, с наглым любопытством оглядывая собравшихся. Трапеза проистекает в звенящей тишине, а в воздухе по спирали кружат пылинки. Рабастан проходится взглядом по золотистым локонам, по изгибу маленьких розовых губ, дрожащим пальчикам.
Интересно узнать, как Рудольфус относится к тому, что дочь женщины, которая убила его жену, сейчас обедает с ним за одним столом. Взгляд брата как всегда непроницаем. На лице читаются лишь скука и брезгливость, застывшая там со времён выпуска из Слизерина и не сошедшая даже на скамье подсудимых. А сам Рабастан? Он мог быть милым к гостьям, он когда-то умел. Если бы не был старше их ровно на два срока в Азкабане. Тем не менее он снова принимается наблюдать за рыжеволосой особой.
Безусловно красива, и грозила быть ещё лучше со временем, и если бы он посмел сказать вслух хоть пару фраз, то наверняка сравнил бы её с королевой Джиневрой . Хотя он вовсе не уверен, что этот комплимент ещё не набил ей оскомину.