Ты серьезно, Драко? Хочешь, чтобы твоего сына воспитывал Гойл?
Воспитывать его уже не надо, обучать его будут учителя, а обеспечивать ему нормальную жизнь сможет и Грег, Малфой на диво не огрызается и отвечает исключительно по делу.
Драко она не знает, что сказать. Глупо будет, если она, бездетная, разразится тирадой о том, что процесс воспитания никогда не заканчивается, что он включает личный пример, что ребенок впитывает не только вербальную информацию, он смотрит на родителей и старается стать похожим на них. Или не похожим. Драко кумир для своего сына, хоть и отрицает это.
Гермиона, он тяжело вздыхает и смотрит в потолок. Потом протягивает руку и сжимает ее ладонь. Рука у него сухая и теплая. Даже слишком теплая, но это из-за температуры. Нужно следить за своим дыханием. Малфой не должен понять, что с ней делает простой дружеский жест. Ей тридцать семь лет, черт побери, стыдно так реагировать.
Ладно. Слушай...
Грейнджер собирается попросить его поберечь силы (поговорить можно утром, когда он выспится), но Драко сжатием руки дает понять, что знает, о чем она скажет, и качает головой,
мол, не перебивай. И Гермиона не перебивает, несмотря на то что с самого первого предложения ей хочется сделать именно это.
Скорпиус мой сын, он Малфой. В случае моей смерти опекунство автоматически переходит не к Тори, а к моему отцу, он делает паузу, давая время обдумать, что это значит. Гермиона мысленно сравнивает воспитанного и доброго Скорпиуса, открытого для магического и магловского мира (решение Тори), с одиннадцатилетним Драко. Нет, Люциуса близко нельзя подпускать к ребенку. К тому же она из первых уст знает, как старший Малфой относится к невестке. Предоставь ему возможность, и он выбросит мать из жизни сына. Поэтому мы развелись и по взаимному согласию назначили ответственным родителем Асторию. В идеале ей бы сейчас быстро выйти замуж, а ее новому мужу успеть усыновить Скорпа, пока я могу дать свое согласие, и раньше, чем отец узнает про всю эту аферу. Раньше, чем
Драко не договаривает фразу, Грейнджер ему благодарна.
Зачем усыновлять?
Я отрезал возможность прямого опекунства Малфоев, но никто не запретит Люциусу многие годы таскать Асторию по судам. Он может поднять законы затертых лет, там обязательно будет какая-нибудь патриархальная чушь о том, что одинокая ведьма не должна растить ребенка. В способностях и желании отца испортить жизнь Тори я не сомневаюсь. Если же Тори и Скорп перестанут носить мою фамилию, Люциус будет связан по рукам и ногам. Так что, любимая целительница, ты должна меня удерживать на этом свете еще минимум месяц.
Драко!
Он смотрит на нее с такой же мечтательной нежностью, с какой смотрел на записку Скорпиуса. Свободной рукой Гермиона тянется заправить прядь волос, падающую ему на лицо, и отодвигает ее, почти не отдавая себе в этом отчета. Соображает, что делает, когда Малфой прижимает ее ладонь к своей щеке. Гермиона собирается начать тараторить о расписанных схемах, но дыхание перехватывает. Они сидят в абсолютной тишине близко-близко и смотрят друг другу в глаза. Кроме нежности, в серых глазах вспыхивает что-то иное. Она знает, что ей не мерещится страсть, что не мерещится похоть, но разум тут же находит рациональное объяснение: Драко в больнице уже два месяца; Тори не приходила к нему без сына; он мужчина, который привык к регулярной половой жизни; Гермиона женщина; будь на ее месте любая другая целительница, да хоть Аврора Тинк Гермионе не хочется, чтоб Аврора оказалась на ее месте. Что ж, ее собственные чувства имеют совсем другую природу, глупо врать себе.
Драко, не отводя взгляда, поворачивает голову и целует ее ладонь. Прямо посередине.
Что ты в ушах шумит, кровь приливает к голове так стремительно, что даже сформулировать полноценную фразу не получается.
Я же сказал, что рассчитался с долгами и теперь начинаю делать что хочу... его голос становится глубже, и каждое слово отдается пульсацией между бедер. Из этого транса выдергивают другие вибрации сигнал тревоги от браслета на запястье. Кто-то из пациентов срочно требует внимания.
Я должна бежать, вскакивает она, не зная, благословить или проклясть этот вызов.
Иди, моя Песешет .
Глупая девочка, всё еще живущая где-то внутри, расцветает от притяжательного местоимения, но умудренная опытом тридцатисемилетняя женщина понимает, что это фигура речи.
III
Сцепив зубы, он садится. Ломота в теле усиливается и становится просто невыносимой, когда, достав из-под подушки палочку, Драко делает несколько шагов и бросает заклинание в ненавистную дверь. Обратно до кровати он практически ползет. Малфой не подозревал, что это будет так мучительно, он почти не чувствует дискомфорта, когда лежит. Похоже, ему становится хуже, похоже, изменения происходят быстрее, чем у Тори.
Палочка отправляется на место. В правой руке Драко все еще зажата карточка от шоколадной лягушки. Что-то глубоко внутри (пресловутое сердце?) сжимается от осознания, что он больше не увидит
сына, что так и не смог попрощаться с ним наедине, но часть мозга, которая не зависит от сопливых эмоций, гордится тем, что произошло часом ранее.