Рахиль. Ай, Сумер, ты еще не изжил психика капиталиста. Но советская власть ведь дала тебе работу. Ты заведующий в артель. Правильно я говорю, Пынчик? Вот Пынчик при советская власть сделался большой человек, майор. Он живет в Риге. А кем был его отец до революции? Бедняк. Ты, Сумер, помнишь, что в двадцать третьем году содержал магазин от вещи, но ты не помнишь, как наша мама лышулэм, покойная мама поставила сколько раз в печку горшки с водой, потому что варить ей было нечего, и было стыдно перед соседями, что ей нечего варить. Так что ставила горшки с водой, чтобы соседи думали, что у нас что-то варится.
Злота. Таки до революции были бедные и были богатые.
Сумер. А при советской власти разве нет бедных и богатых? (Смеется.) Я одно знаю, что в 23-м году меня хорошо поломали. Пришли босые жлоба
Рахиль. Сумер, если ты так будешь говорить, Макар Евгеньевич подумает, что ты большой контрреволюционер. Что ты враг народа. Тебе надо горе?
Сумер. У Макара Евгеньевича отец до революции держал извоз, гужевой транспорт. Что я, не помню?
Макар Евгеньевич (с красным от спирта лицом). После революции я всех лошадей советской власти передал, а сам в Первой Конной служил. Стрелять я не любил, а вот ближний бой я любил Рубка. (Кричит.) Шашки наголо!
Злота. Ой, вэй з мир Я спугалась
Рахиль. Злота, человек же рассказывает, что ж ты кричишь: вэй з мир.
Макар Евгеньевич. А лучше всего атака с казачьими пиками наперевес. Только надо уметь колоть, иначе руку собственная пика поломает. Как пустишь пику вперед и чуть приподнимешь, белополяк летит через тебя
Злота (кушает котлету). Я помню, как в пятнадцатом году в гастроном у Суры Кац на Поперечной улице была забастовка. Рабочие хотели иметь больше зарплату и ходили с плакатами из дикта
Броня Михайловна. Это я тоже помню. Говорили, что Сура Кац спросила, почему они бастуют. Ей говорят: у них нет хлеба. Нет хлеба, так пусть кушают булочки. (Смеется.)
Рахиль. Что ты говоришь про Суру Кац? Это капиталистка. Но у нас есть двоюродная сестра Быля, так она даже не пришла к Рузичке на свадьбу. Так не надо.
Злота. Ай, Рухл, я не люблю, когда так говорят. Она беременная на последнем месяце.
Пынчик. Я был у них, она скоро должна рожать.
Злота. Я к ней ничего не имею. И к Йойне я ничего не имею.
Рахиль. Быля думает, что если ее Йойна работает в лагере военнопленных
по снабжению, так она большой человек. Чего она к нам придет, мы же не доктора. Она только с докторами имеет дело. Слышите, Макар Евгеньевич, она очень большая у себя. Она дует от себя. А кто она такая? Клейнштытэлдыке Она местечковая
Макар Евгеньевич. Да, есть такие люди. Как говорится у нас, у русских: «Не дай бог с хама пана».
Злота. Она очень хорошая. Я Доня с правдой
Рахиль. Злота, не говори с полным ртом.
Злота (Сумеру, тихо). Ну, она рвет от меня куски.
Сумер. Кушай, Злота, кушай.
Миля (смеется). Рузичка мне рассказала очень смешной анекдот. Рузя, ну, расскажи всем!
Рузя. Ай, всем я не могу
Григорий Хаимович. Ну, расскажи, Рузя А после анекдота еще выпьем.
Рузя. В общем, один еврей пошел в баню
Дуня (смеется). Уже смешно
Рузя (говорит медленно, глядя перед собой). В общем, он приходит И ищет свою жилетку Нет, он сначала помылся, оделся, пришел домой Его спрашивают: где жилетка? Он говорит: я не знаю. Тогда его спрашивают: где ты был? Он говорит: в бане
Сумер. Ну, дым шпыц Конец
Миля. Что вы ее подгоняете, дядя Сумер
Макар Евгеньевич. Это один набожный еврей, раввин, приходит домой и кричит: разве это дом, это бардак Ой, я вспомнил, где забыл свой зонтик. (Смех.)
Рузя. Нет, когда еврей этот одевался после бани, он одел жилетку на голое тело. А сверху рубашку. И приходит домой. Его спрашивают: где ты был? В бане
Сумер. Ну, дым шпыц Конец
Злота. Я тоже знаю анекдот Это еще до войны, когда Молотов встретился с Гитлер, так Молотов запел: «Страна моя», тогда Гитлер сзади его выставил ему язык и запел: «Москва моя» (Смеется.)
Пынчик. И все-таки не Гитлер в Москве, а мы в Берлине.
Рахиль. Злота, ты что, пьяная? Ди быст шикер? Что за анекдоты ты рассказываешь?
Злота. Ну, я не могу Она всегда хочет быть надо мной хозяйкой У нас был сосед, так он очень смешно рассказывал этот анекдот.
Миля. А кто по национальности был этот сосед?
Злота. Что? Он был парикмахер.
Рахиль. Она совсем глухая.
Злота. Почему я глухая?
Миля (смеется). Действительно, почему она глухая? Она очень правильно ответила на мой вопрос. Я ее спросил, какой он национальности, она говорит парикмахер
Рузя. Я вспомнила Этот еврей, когда пошел опять в баню, он нашел свою жилетку. Она была одета на голое тело под рубашкой. Но в баню он пошел только через год.
Миля. Нет, Рузичка, вот я закончу. Один еврей потерял жилетку, а нашел ее только через год Почему? Потому что он надел ее на голое тело, а через год, когда пошел опять в баню, так он ее нашел.
Григорий Хаимович. А этот анекдот вы знаете? Хотя это не анекдот, а загадка Штейт эйнер ун флейшн ын ун бейнер. Мы титт а кик, ыз ныту кэйнер
Миля (смеется). Макар Евгеньевич, вы поняли? Стоит один без мяса и костей, когда посмотрят, так никого нет. Что это? Я вам сейчас задам русскую загадку, так вы поймете еврейскую. Разреши загадку и реши вопрос, что стреляет в пятку, а попадает в нос (Смеется.) Вы поняли, без мяса и костей, но это чувствуешь носом. (Смеется.)