Старушка начала торопливо сизыми, отмороженными пальцами распутывать узелок расшитого васильками платка. В платке была желтая, протершаяся на сгибах бумажка, которую старушка понесла, ловко лавируя между посетителями, протянула дежурному...
Что такое? сказал дежурный. Что еще за филькина грамота?.. Он взял бумажку брезгливо двумя пальцами и начал читать, с трудом разбирая стершиеся каракули: «Справка. Больной Степанец П. Н. страдает отложением мочекислых солей в суставах, а также почечной недостаточностью. Нуждается в молочной диете с большим содержанием овощей и фруктов. Рекомендуется курортное лечение... Сероводородные, радоновые ванны, грязевые аппликации с одновременным питьем минеральных вод. Рекомендуется поездка в Ессентуки, Железноводск, Сочи Мацесту, Цхалтубо. Доктор Вурварг. 1940 год».
Пока дежурный читал, старушка стояла перед ним, с надеждой моргая и вытирая глаза сизыми пальцами.
Здесь все правда написана, хозяин, сказала она, по совести написано.
Некогда мне, перегибаясь через перегородку, сказал дежурный. Народу у меня прорва, а ты каждый день здесь толкаешься!.. Дома б сидела... Семь километров сюда ходишь да семь обратно...
Когда как, сказала старушка. Бывает подвезут... Подвода бывает колхозная или машина... Тут в бумаге все написано, чтобы принять...
Филькино это писание, уже сердито сказал дежурный, возьми бумагу... Еще придешь завтра, задержу... Арестую, поняла?
Он отдал старушке бумагу, она бережно завернула ее в платок и, спрятав на груди, отошла к подоконнику, видно устраиваясь перекусить, достала луковицу, тряпицу с солью и хлеб.
Воспользовавшись замешательством, которое вызвала старушка, женщина в каракуле кинулась к полке в образовавшийся проход, неся перед собой корзинку, вкусно пахнущую жареной говядиной, которая, будучи пропитана разлитым молоком, приобрела особо нежный аромат. И этот запах, щекотавший Сашенькины ноздри, удвоил ее силы и возбудил злобу. Сашенька так же проворно кинулась в проход, и они сшиблись плечами с женщиной у самой полки.
Мне не передачу, торопливо сказала Сашенька прямо в лицо дежурному. Мне по особому делу...
Сашенька твердо поставила локоть на полку, так что он мешал женщине не только протолкнуть корзинку, но и отгораживал ее лицо от дежурного.
Мне по особому делу, повторила Сашенька, терпя боль, потому что женщина снизу сильно давила Сашенькину ногу коленом, а на полке царапала Сашенькину кожу у запястья каким-то металлическим острым шипом, торчавшим из корзинки.
По какому делу? спросил дежурный, разглядывая Сашеньку.
По особому, в третий раз повторила Сашенька, с трудом удерживая руку на полке.
Заходи, сказал дежурный и открыл в перегородке небольшую калитку, откинув крючок.
Сашенька с облегчением убрала руку с полки и вошла за перегородку. Женщина с ненавистью посмотрела ей вслед, и тут же женщину вновь оттеснил высокий крестьянин, начавший выкладывать на полку перед писарем крутые яйца.
Входи сюда, сказал дежурный и, открыв дверь, пропустил Сашеньку вперед.
Это была небольшая, совершенно пустая комната. Даже стола в ней не было, а только два табурета, настенный телефон и портрет народного комиссара внутренних дел.
Садись, сказал дежурный.
Сашенька села на табурет, а дежурный остался стоять под портретом.
Слушаю, сказал дежурный.
Мне известно, где скрывается полицай, сказала Сашенька, облизав почему-то пересохшие губы и вспомнив совершенно ярко и отчетливо, как Вася и Ольга сидели, прижавшись друг к другу, словно щенки на пожаре.
Ты не торопись, оживленно сказал дежурный и дружески подмигнул, и не бойся... Давай, говори подробнее...
Он скрывается в моем доме, глухим твердым голосом сказала Сашенька, моя мать кормит его ворованными продуктами... Ворованными у государства... Ненавижу ее... Мой отец погиб на фронте, погиб за родину... а она с любовником...
Дежурный внимательно посмотрел на Сашеньку и положил ей руку на волосы, погладил...
Не волнуйся, сказал он, ты молодец... Если б жил отец, он одобрил бы твой поступок... Я сам три года в партизанах всякое повидал... Значит, мать живет с бывшим полицаем? уже другим, протокольным голосом спросил дежурный.
Нет, сказала Сашенька, у которой перед глазами плыл туман и губы были мокрыми от слез, у полицая Ольга... а мать с культурником.
Каким культурником? вынимая блокнот, спросил дежурный. Какая Ольга, ну-ка фамилии...
Не знаю, сказала Сашенька.
Адрес тогда, сказал дежурный.
Сашенька назвала адрес.
А мать где работает?
Сашенька сказала.
Я тоже питалась этими продуктами, добавила Сашенька.
Ничего, сказал дежурный. Хорошо, что созналась... Политзанятия посещаешь?.. Сын за отца не отвечает. Какого классика марксизма эта цитата?
Не дожидаясь ответа, дежурный подошел к телефону, снял трубку и сказал несколько слов, которых Сашенька не разобрала. Потом он повесил трубку, сел на табурет, положил на колено блокнот, черканул размашисто две фразы, вырвал листок и протянул его Сашеньке.
Зайдешь к начальнику, сказал он. Дежурный дал ей записку и, открыв невидимую, оклеенную обоями дверцу, пропустил Сашеньку в коридор. Прямо иди, сказал он. Покажешь записку.