их увещевал, однако не мог унять; они убили начальника деревни, сбирающего пошлины; убийцы были схвачены и наказаны за их злодейство. Бедные жители, давая великую подать, лишились пропитания; я, сколько мог, помогал им. В прошлую ночь я услышал страшный вой и крик; выхожу на двор и вижу пламя, пожирающее хижины, вижу мечи, поражающие жителей. Вдруг врываются на мой двор солдаты; слуга мой хотел их остановить, но его убили; разъяренная толпа, предводительствуемая Коррадом и Ричардом, вбегает в комнаты. Коррадо весь был в крови и имел такое зверское лицо, что я не мог узнать его. Они вбегают и, как дикие вепри, всё рвут, всё мечут. Этого мало. Я бегу к моей дочери, но... Слезы прервали слова его. Но тут, вскричал Бертрам, при глазах моих, при глазах отца, Коррадо вонзает в нее острый меч, убивает мою дочь и лишает меня всех радостей жизни. И этот Коррадо, этот убийца сын мой! сказал Бертрам и в беспамятстве упал на землю.
Дон-Риберо оцепенел от ужаса. Вдруг прибегают несколько солдат.
Здесь он! говорят они; на их голос прибегает Ричард. Бертрам лежал еще в беспамятстве.
Ага! говорит Ричард. Верно, молится о грехах своих или о возвращении заплесневевшего в сундуках золота! Ты что делаешь? спросил он Рибера.
Я берегу старика.
Возьмите его! Солдаты подняли Бертрама.
Бертрам (вышедши из бесчувствия)
Куда? куда вы меня ведете? Я здесь хочу умереть!
Ричард
Поживи, голубчик, поживи; ты еще можешь убить кого-нибудь.
Бертрам
Да окаменеет язык твой, гнусный клеветник! Ты, ты убийца!
Ричард (суя ему в зубы палку)
Перестань лаять, старая собака! Везите его, куда велено.
Мщение Божие да постигнет тебя тебя, кровопийца, за такое поругание! О! ты его не избегнешь, не избегнет его и Коррадо нигде, нигде не избегнете; никуда не укроетесь от Небесного Мстителя! сказал Бертрам и ушел. Окованного цепями сажают его в коляску и отвозят куда, откроется после. С чувством жалости и с омоченными глазами Риберо возвратился в лагерь.
Коррадо велел готовить коляску и, ожидая ее, скорыми шагами ходил по палатке. Иногда вдруг останавливался иногда бросался на постелю: страх, мучение и мрачные заботы попеременно изображались на лице его.
Не сон ли это, посланный дьяволами для прогнания моей задумчивости? говорил Коррадо. Могу ли я верить тому, что видел, что слышал и чего о! лучше бы рев грома оглушил меня, лучше бы мрак покрыл очи мои чего никогда не желал бы видеть? Неужели это он? Так сходство лиц, если я не обманываюсь; но нет! О, пагубное сходство! Это он, это он. Вооз, неужели измена? Неужели предательство? А кто причиною этому? Я сам. О, безумный, безумный! основать благополучие свое на безмозглой голове, совершенно положиться на жида, на сребролюбца это всё равно, что лазить по сгнившей лестнице или, желая сберечь кошелек золота, положить его на большую дорогу. Какая глупость! Так что ж? Неужели этот старик будет всегда камнем, о который претыкается корабль мой? А может быть, он захочет, чтобы и разбить его; тогда тогда он будет смеяться, когда станут меня мучить, будет шутить, когда станут колесовать меня, и с презрением, с адскою улыбкою будет переворочивать палкою куски тела, отлетевшие от колесования.
Тут пришел Ричард.
Что? спрашивает Дон-Коррадо.
Отправил! отвечает Ричард.
Дон-Коррадо
И я сейчас еду; ты ступай с войском, сдай его с рук и как можно скорее приезжай в замок.
Ричард (с изумлением)
Как?
Дон-Коррадо
Как видишь.
Ричард стоит, изумившись.
Вот бумага к правительству; я пишу, что я исполнил свою должность, что бунтовщики усмирены и что за болезнию не могу я лично явиться для сдачи войска. Возьми ее, но не забудь о солдатах, понимаешь? Не проговорись. Употребляй хитрость змеи, извивайся.
Приготовивши совершенно Ричарда к его роли, Дон-Коррадо уезжает. Между тем как он едет и занимается мыслями, приличными его положению, я намерен удовлетворить любопытству читателя намерен сказать, кто таков Дон-Коррадо.
Глава 8
Там, где религия страдала от страшного суеверия, где совесть считалась мечтою, где дружество было пустым звуком, где союз крови не уважался, где обитал собор ужасных злодейств злодейств, от которых содрогнется человечество, где собственная воля считалась законом. В земле, которая была скопищем варваров, обменивающих людей на металл; в Алжире, где жили разбойники, имеющие корабли, на которых плавая, грабили и убивали, не уважая ни полу, ни состояния[28]. В этой земле родился Дон-Коррадо от корабельного начальника, называемого Дон-Жуаном де Геррера, и, будучи еще ребенком, питался воздухом, которым дышали злодеи. Дон-Жуан имел еще и другого сына, называемого Алонзом, но сына совсем несходного с Коррадом. С самого младенчества Коррадо был злой и хитрый, и отец его любил; с самого младенчества Алонзо был добрый и чувствительный, и отец не любил его. Одна мать бедная Клара[29], бедная, потому что была женою варвара, который на все ее нежные ласки отвечал хладнокровием и презрением, одна мать любила только Алонза.
Дон-Жуан был из первых разбойников, из первых варваров, торгующих бедными невольниками. Везде, где он ни плавал, везде сопутствовал ему Коррадо и смотрел на всякие варварства. С малых лет он привык смотреть с хладнокровием на бедное, страждущее человечество, окованное цепями железными и валяющееся на дне корабельном.