***
Проснулась рано. На часах было пять утра. Барабанил дождь, сильный, противный. Хлёсткие капли били по стеклу, отдаваясь стуком в голове, мне с трудом удалось ей пошевелить. Мигрень.
Из последних сил, сев на кровати, я укуталась поплотнее в одеяло и медленно повернула головой из стороны в сторону. Ромы рядом не было, но судя по полоске света, проникающей через дверь, он в соседней комнате.
Впервые мне не хотелось его видеть и даже слышать. Я ненавидела, что сегодня выходной. Мужчине никогда не понять, что может чувствовать женщина в такой ситуации.
А я чувствовала, что внутри меня всё медленно умирает.
Пульсирующая боль в висках напомнила, что надо принять таблетку, иначе слягу с головной болью на несколько дней. Я потянулась к прикроватной тумбочке, но внезапно подступившая тошнота заставила откинуться обратно на подушки. Вдох-выдох, вдох-выдох... стало легче.
С большим трудом поднялась с кровати.
Таблеток не было. Они на кухне! Чёрт, не хотела выходить из комнаты и видеть Рому!
Сильный рвотный спазм сковал всё тело. Обильное слюноотделение и учащённый пульс подсказали, что нужно срочно очистить желудок. Туалет! Немедленно!
Быстро идти не получалось. Голова кружилась, комната плясала перед глазами. Оставалось надеяться, что успею дойти до туалета, и меня не стошнит прямо в коридоре.
Даш, что случилось? послышался тревожный голос Ромы. В тот же миг его руки подхватили меня, не давая упасть.
Голова кружится... мигрень... таблетки на кухне, я не поняла, как, но Рома усадил меня пол, а сам бросился в кухню. Перед глазами плясали звёздочки, поэтому я с трудом различала силуэт мужчины, суетящегося возле меня. Рома подал мне стакан воды и таблетку. Я выпила и прислонилась лбом к стене. Её прохлада немного притупляла боль.
Рома сел рядом, обняв меня.
Меня тошнит, немного погодя выпалила я. Понимая, что, если встану, меня стошнит, я продолжала сидеть в надежде, что полегчает.
Я принесу таз.
Рома опрометью кинулся в ванную, принёс таз. Я рассматривала его дно, сама, не зная, что, пытаясь там найти.
Милая, тебе надо вырвать. Станет легче, донёсся до меня голос любимого.
Я не хотела вызывать рвоту, но понимала, что облегчение принесёт именно это, а даже не Мотилиум.
Уйди, пожалуйста, попросила я.
Даша, нашла кого стесняться, xмыкнул Рома.
Я сидела и ждала непонятно чего, пока рвотная масса не достигла горла. Содержимое желудка с силой вырвалось из меня. Склонившись над тазом вся в поту, я судорожно соображала "всё или не всё". Всё... Рома незаметно подал полотенце и стакан воды. Потом так же незаметно унёс таз. Я услышала, как в унитазе спустили воду, включили кран...
Сильные руки подняли меня над полом, понесли в комнату и уложили на диван.
Даш, я чай сладкий сделаю, сейчас тебе станет
легче.
Я прикрыла глаза и поняла, что сознание начинает путаться, и я отключаюсь.
Дарён, любимая, держи, приподняв меня, Рома всунул в руки кружку. Кое-как я разлепила веки, не понимая, чего он от меня хочет.
Что это?
Сладкий чай. Пей.
Спорить не хотелось, да и смысла не было Рома всегда делал всё, чтобы мне было хорошо.
Сделав несколько глотков, я сразу почувствовала, что возвращаюсь к жизни. Глаза распахнулись, и я рассматривала знакомые черты лица, зная каждую родинку, каждую морщинку. Голова раскалывалась, сердце щемило от боли. Приподнявшись на локтях, я обхватила Рому за шею, повалив его на себя. Он обнял меня в ответ нежно-нежно.
Что же будет, любимый? смятенно прошептала ему на ухо.
Всё будет хорошо.
***
" Всё будет хорошо". Слова Ромы эхом проносились у меня в голове.
Прошло две недели с тех пор, как моя реальность изменила форму и потемнела.
Я свыклась с тем, что скоро Рома станет отцом. Свыклась, но легче не стало. Наоборот, даже больнее. Когда на дисплее высвечивалось "Анна", хотелось порвать в клочья всех и вся, но я из последних сил держала себя в руках. Может, зря? Лучше бы устраивала каждодневные истерики, и, возможно, ноющая боль прошла бы?
А боль была такой, что я не могла дышать, есть, пить, да просто жить! Я не представляла, что со мной будет, когда родится ребёнок. Рома будет проводить с ним время, радоваться его улыбкам, первым шагам, первому слову. Все победы малыша он будет воспринимать как свои. А я? Что делать мне? Я тоже хочу ребёнка, хочу родить, и могу родить!
И Анна... Мне перед ней стыдно не было. Не знаю почему. Я понимала её страдания, но стыдно не было. Нутром я чувствовала, что Рома мой. Мой, а не её. И делиться я не хотела, хотя каждый день порывалась уйти. Единственный, перед кем трепетало моё сердце, это малыш, маленькое чудо он сможет понять? Простить? По спине пробегал мороз, когда я думала, что нет. Ведь тогда, и я не смогу себя помиловать. Жестоко! Противоречивые эмоции кидали меня из крайности в крайность.
" Всё будет хорошо..." Интересно, для кого? Для Ромы? А может, для Анны, которая теперь, играя на его мужских чувствах, может вызывать или обрывать телефон, когда ей заблагорассудится? Вот и сейчас он к ней помчался... Приехала её мама, как же! Я знаю, она делает это специально, провоцирует, пытается повернуть ситуацию под таким углом, чтобы я просто задохнулась от никчёмности, безнадежности и горя. И я задыхалась! Хотелось хоть на миг забыться, перестать думать, но не получалось.