Сэр, мы закончили! известил стражник и потряс увесистыми наручниками, которые могли бы сдержать и медведя.
Отлично, отпирайте, приказал Артур выхватывая кандалы.
Вы уверены
Потвоему, я не справлюсь с безоружным человеком? Гвардеец даже не удостоил подчиненного презрительного взгляда: все его внимание занимал исключительно узник.
Он не совсем человек пробубнил себе под нос солдат, но покорно подошел и отворил дверь камеры.
Калеб сделал шаг назад и выставил вперед руки. Его гложило странное чувство: с одной стороны, бессмысленность сопротивления, с другой же нежелание противиться Артуру. Даже зная, что Ричарда фактически больше нет, его сердце отказывалось с этим примириться, упорно пытаясь разглядеть хоть малейший признак присутствия друга. Он всмотрелся в глаза гвардейца и, кажется, на краткий миг увидел это, гдето там, в черноте зрачков крошечную искру, словно сигнал маяка.
Правильно, что не сопротивляешься, кивнул Артур, как будто слегка разочарованно, но в то же время вполне удовлетворенный результатом. Синяки и ссадины тебе ни к чему. Он защелкнул браслеты на запястьях пленника и сделал шаг в сторону, предлагая проследовать на выход.
«А то мясо будет неравномерно прожариваться на костре инквизиции», хотел было добавить Калеб, но передумал, твердо решив играть в молчанку. Если Ричард и вправду еще гдето там и может ему помочь, то лучше держать язык за зубами и ничем не провоцировать его новую личность и вооруженное окружение. В то же время призрачное обещание исчезнувшего друга сильно ограничивало его возможности к побегу, напрочь исключая какоелибо сопротивление, в особенности самому Артуру. Да и смог бы он? Поднял бы руку на Артура видя в нем Ричарда? Нет, конечно. Для такого недостаточно, чтобы рехнулся мир, нужно еще как минимум и Калебу сойти с ума, но пока он понятия не имел, как это сделать.
Тем временем его благополучно выпроводили на лестницу и даже пару раз пихнули палкой под ребра для придания скорости и поднятия энтузиазма. Сам гореразведчик, стиснув зубы, стойко выдержал издевательства, поборов желание развернуться и хорошенько врезать сапогом по зазнавшейся сельской морде. Естественно, подобная выходка стоила бы ему сломанных ребер и носа, но зато мимолетное удовольствие и торжество справедливости еще долго бы притупляли боль.
То, что путь предстоял неблизкий, стало ясно, когда его вывели на свет божий и подвели к просторной клетке, поставленной на телегу. В таких когдато возили зверей в бродячих цирках, а теперь примерить на себя шкуру льва, видимо, предстояло ему. Незавидная участь, учитывая, что никакого навеса тут не предполагалось, и придется всю дорогу быть на всеобщем обозрении. Даже сейчас, находясь в окружении дюжины солдат, он слышал их перешептывание и чувствовал тяжелые и презрительные взгляды. В него разве что камнями не бросали, да и то только пока. Еще раз напомнив себе про смирение, Калеб покорно залез в вольер, высота которого не позволяла выпрямиться в полный рост, так что ему пришлось опуститься на колени и просто наблюдать, как свита запрыгивает на коней и неспешно выдвигается в путь.
Телегу тряхнуло, и колеса, заскрипев, понесли живой груз следом. Их процессия выехала на площадь, где, к глубочайшему облегчению Калеба, практически никого не было, и все, видимо, изза того, что солнце едва поднялось над крышами плотно стоящих домов. По улицам растекался сумрак да стелился туман, и лишь башня сверкала всеми цветами, купаясь в утренних лучах, словно бы и вовсе не принадлежала спящему миру, а была неким пришельцем, спрятавшимся у всех на виду. В застывшем воздухе разносились стук копыт и фырканье лошадей; люди молчали: то ли еще не проснулись окончательно, то ли чегото боялись. И, кажется, только у Калеба внезапно было достаточно
хорошее настроение, чтобы поболтать, но он держался.
Поглядывая по сторонам, он наблюдал, как они выехали из города и углубились в лес. Впереди двигалась карета, и все подстраивались под ее неспешный ритм. Внутри, конечно же, находился сам Кардинал, за ним практически вся стража, затем живой трофей, и замыкал колонну Артур с несколькими соратниками. Калебу же досталась компания одного лишь Мэтта, что ехал слева от телеги и делал вид, будто бы ему абсолютно безразличен пленник.
Эй, Мэтт, а что ты знаешь об Артуре? Калеб ухватился пальцами за прутья и вытянул ноги, уперевшись мысками ботинок в край клетки. Он с радостью откинулся бы на спину или, на худой конец, прислонился плечом к стенке своей «темницы», но постоянная тряска да ямы, в которые периодически попадали колеса, мигом превратят его и так сильно пострадавшие места в настоящую отбивную. Поэтому все муки проселочной дороги приняла на себя и без того многострадальная задница, и тут уж сколько соломы не подкладывай, а толку не будет никакого.
Не мое дело знать о делах начальства, уже привычно отмахнулся от него надсмотрщик. Тебе бы лучше начать замаливать грехи, на главной площади уже собирают костер в твою честь.
Смешно, равнодушно отозвался Калеб, так и не поняв, в чем его обвиняют все вокруг, учитывая, что никого из окружающих, кроме Мэтта да Рича, он никогда прежде не видел. Удачно я так в гости зашел Слушай, а ты знаешь Гилмора? Кажется, он единственный человек в этом чертовом мире, который не желает мне смерти.